СТИХОВЕ
превод: Николай Бояджиев
ПОРТРЕТ НА В…
О, как да те опиша? Сам не проумявам!
Замислена, аз помня, беше вчера ти,
забавна днес си, лекомислена почти,
и в теб, което проследявам,
непостоянство разпознавам -
но винаги си мила ти!
<1819>, 1823-1824
——————————
РОПОТ
Приятелко, денят за среща
е близък, ще те видя аз!
Защо сърцето не усеща
възторг пред чакания час?
Не ще роптая; но фатални
са дните минали, печални.
Загледан в радостта, тъжа -
не идва лъч при мен от нея,
напразно будя и лелея
надежди в болната душа.
И към усмивките красиви
на жребия съм някак плах:
погрешно, мисля, съм щастлив и
не ми подхожда весел смях.
1819, <1826>
——————————
ПРОЛЕТ
(Елегия)
Заканата на времето дойде. Мечта
вълшебна, ти къде остана?
Повехна розата на младостта
и хлад сърцето ми обхвана.
Благоуханен Май в полята разцъфтя
и Филомела небесата
разбуди пак, и Флора мила долетя
при нас с крилата на дъгата.
Но не за мене долината и леса
са тъй красиво оживени
и не за мен синеят тия небеса!
Аз вехна - всичко вехне в мене!
Къде сте, призраци - неповторими дни,
богат живот, желано щастие?
Къде си, изгрев на прекрасни младини?
Къде си, живо сладострастие?
Животът пие пролетния дъх и звън
и нега сладостна усеща.
И всеки диша и мечтае, като в сън,
за обетованата среща.
И сякаш само аз съм чужд на пролетта:
крилати часове проблясват;
но няма те да ме огреят с радостта,
край мен прелитат и угасват.
1-20 март 1820
——————————
ФИНЛАНДИЯ
Гранити фински, край смразения венец
на бедната земя вековни часовои,
и непознатия певец
приехте във недрата свои.
Той с лира е сред вас. Поклона си смирен
отдал на тия великани:
той като тях непроменен
през всяко време ще остане!
Наоколо пленява всичко моя взор!
Там със морето заблестяло
небето синьо се е сляло;
тук, слязъл от скалите, недостъпен бор
в сияещото огледало
на гладките води е отразен! Денят
залязъл е, но ясни небеса блестят;
сред финските скали без мрак нощта изглежда
и само своя чар да потвърди,
хор от брилянтени звезди
на небосклона тя извежда!
Родина на Одиновите синове,
на племена отдалечени!
Туй люлка е на неспокойни часове,
с грабежи гръмки огласени!
Но днес не чувам щит призивен, ни гласът
на скалд, угаснал е дъбът
възпламенен, отвял е вятър виковете;
не знае бащините подвизи синът;
свалени, в земен прах лежат
на миналото боговете!
И всичко е край мен в дълбока тишина!
О вий, от бряг към бряг летели в битки мощни,
къде се скрихте храбреци среднощни?
Изчезнахте от родната страна.
Нима, в скалите й очи скърбящи впили,
сред облаците плувате в мъглявина?
Отговорете в тая няма тишина,
молбата на поета доловили.
На вечните и страшни канари деца!
Как се откъснахте от скалната родина?
Защо прочетох скръб по вашите лица,
защо в усмивките печален укор има?
И вие сте при сенките! Не оцени
и ваште имена безмилостното време!
Какво са наште подвизи и славни дни,
какво е нашето суетно племе?
О, всичко в бездна ще изчезне в своя ред?
За всички ни един закон - смъртта - остава,
във всичко чувствувам потайния привет
на обетована забрава!
Но неизвестен, с обич за света роден,
и със безгрижие в душата,
дали ще трепна пред съдбата?
За времето не вечен, вечен съм за мен:
а може би на бляна само
говори нещо бурята сега?
На мен принадлежи мига,
тъй както аз принадлежа му!
Предишни или бъдни племена за мен
какво са? Струни мои, не за тях звъните;
аз, неразбран, достатъчно съм награден
за всеки звук - със звук, с копнежи - за мечтите.
Март - първата половина на април 1820 <1826>
——————————
НА КОНШИН
Страдание ни трябва, мили мой; помни,
без него няма да узнаем що е щастие;
жив изворът на сладострастие
е в него дар от древни дни.
Нима еднички радостите са чудесни?
И само те ли веселят?
Бездейните души щастливците гнетят;
за тях са силите житейски неизвестни;
не ние ще завиждаме на леността:
на дружба глупава, любов еднообразна,
на чувствената слепота
с душа разсеяна и празна.
Щастливци мними, кой от вас ще разбере
сърдечната услуга, нежната отплата?
Способни ли сте да почувствувате добре
как сладко е да повериш на друг душата?
Да вникнете в приятелския верен дълг?
Но сполетяният от жребий гневен,
с душа, гнетена от мъчителен недъг,
е скъп като медик душевен.
Какво е за немирника любовна страст?
Забава лека, мигове забрава; в нея
от боговете е положен дар за нас
и нуждата заситена живее!
Как сладко ще е, друже мил,
да вярваш в чувствата на нежността желана!
Забравил ти недъга, всяка рана
и болестта на моя дух унил,
да слееш всичко във едно желание;
забравил за света и жребия суров,
от устните да пиеш с нейното дихание
дъха целебен на живота нов!
О, богове, хвала на вас!
Макар че с мнимо щастие в света сме клети
щастливците по-бедни са, и боговете
тях с чувственост дарили, а със чувство нас.
1821
——————————
РОДИНА
Дъбрави и поля, и дом свещен, при вас -
места на моя род - ще се завърна аз!
Ще се завърна при домашните икони!
Да тачат други днес моралните закони
и да ценят съда ревнив на глупостта;
свободен най-подир от всяка суета,
от неспокоен сън, от ветрени желания
и чашата изпил на ранни изпитания,
не търся призрак аз, а щастие за мен.
Към родната страна днес бързам уморен,
под покрива любим спокойно да почина.
О, свиден бащин дом! Обичана родина!
О, родни небеса! Незвучният ми глас
и в чуждата страна замислен пя за вас,
ще ме облъхнете с щастлива радост вие.
Тъй както в пристана плувецът, без да крие
усмивката, седи с изправена глава
и слуша на вълни развихрени рева,
тъй аз, не молейки за злато небесата,
спокоен домашар на къща непозната,
ликът си от съда на хората прикрил,
в кръга приятелски, в кръга семейно мил,
ще гледам бурите световни отдалече.
Свещеният обет не ще отложа вече!
Към шатри да лети безстрашния герой;
любимец вдъхновен да търси кървав бой -
с вълнение, убил той часове безценни,
да учи как строят окопите военни.
От детството си аз обикнал съм труда.
И тоя плуг, взривил спокойната бразда,
е по-почтен от меч; и затова копнея
земята бащина да заора, да сея.
Орач, над ралото достигнал, старини,
съветник ще ми е през трудовите дни.
На стария баща децата работливи
ще ми помагат във наследствените ниви.
А ти, приятелю, доброжелател стар,
учител съвестен и верен мой другар,
градина пръв създал в полетата ни родни!
Ще ме разходиш ти в градините си плодни,
ще чуя имена на дървеса, цветя…
И сам, щом ведрина разлее пролетта,
и с нежност украси природата земята,
в градината при теб ще се явя с лопата -
цветя да посадим. И в рохките бразди,
о, подвиг прост, не ще да си напразен ти:
в полята господ е по-благ и от Фортуна!
За тях е тоя век, за тях е всяка струна;
приемат всеки и навярно плод богат
те за труда ми лек сами ще въздадат.
От рохките лехи аз бързам към полето
и плуга; към лъка тъй кадифена, дето
замислено струи поточето, и сам
през пролетния ден, другари мои, там -
грижлив ще засадя брега с уединена
горичка и липа, с топола посребрена;
под сенките им ще отдъхва внука мой;
ще скрие дружбата там моя прах в покой
и вместо мрамор скъп над пръстеното ложе
тя моя мирен бел и флейта ще положи.
<1821>
——————————
ВОДОПАД
Шуми, шуми от стръмнината,
не млъквай, побеснял порой!
И сливай дългия си вой
със ехото на долината.
Аз чувам: свири Аквилон,
люлее се ела скриптяща
и със стихията ревяща
метежния ти рев е в тон.
Защо във теб с безумна вяра
се вслушвам аз? Защо тупти
копнежът в моите гърди
със мъдра трепетна омара?
Над димната ти бездна аз
стоя пленен и си внушавам,
че със сърцето си долавям
тук твоя безглаголен глас.
Шуми, шуми от стръмнината,
не млъквай, побелял порой!
И сливай дългия си вой
със ехото на долината!
април - началото на май 1821
——————————
ЦЕЛУВКАТА
Целувката, с която бях дарен,
преследва моето въображение:
и в нощна тишина, и в шумен ден
усещам близостта на туй видение!
За сън склоня ли поглед уморен,
сънувам теб, сънувам наслаждение!
Измамата изчезна. И със мен
е само любовта - едно мъчение.
<1822>
——————————
ПРИЗНАНИЕ
От мен не искай лицемерна нежност ти,
сърцето ми не скрива хладността печална.
Ти права си, с чуден огън не пламти
там любовта първоначална.
Напразно исках в паметта да призова
и образа ти мил, и своите мечтания:
спят мъртво моите възпоминания,
аз клех се, но насила бе това.
Не съм пленен от друга днес. И злата
ревнивост от сърцето прогони;
но във раздяла минаха тъй много дни,
но в бурния живот се разпиля душата.
И ти като невярна сянка там
живя, и рядко аз те виках, отчуждено,
и пламъкът, отслабнал постепенно,
в душата ми угасна сам.
Самотник съм. Сърцето ми е зажадняло
пак за любов. Но на любовен зов
не ще се отзова: упойва ни всецяло
тя само - първата любов.
Скърбя; но и скръбта минава, примирена,
че победи ме вече властната съдба:
дали не ще се слея с общата тълпа?
Приятелка без обич - може би - ще взема.
Ръце, за брак обмислен, ще си подадем
и ще стоя пред аналоя
до нея - нежна, вярна, като в сън блажен,
и ще я назова аз моя;
дочула, не завиждай с упрек озлобен:
не ще си размениме ние мисли скрити,
в душите си капризите ще укротим:
и не сърцата свои пред венците,
съдбите си ще съединим.
Прости! В един общ път вървяхме устремени:
избрах си нов път - и ти си избери;
безплодната печал със разум усмири,
и, моля, празен спор ти не започвай с мене.
Без власт над себе си, сами
в безгрижно младите години
обети даваме взаимни,
навярно смешни за съдбовни изпитни.
<1823>, <1832>
——————————
ЗВЕЗДА
Звездите виж: на свода син,
сред нощния покой,
край закръглената луна,
горят в искрящ безброй.
Звездите виж: сред тях една
най-мила считаш ти!
Защо? По-ранна ли е тя,
по-ярко ли пламти?
О, не! Разлъчени души
съгрява тя с лъчи:
и срещат се, сред синя вис,
там техните очи.
Следи тя, видима едва,
от звездния простор,
но с мисъл свети и в ответ -
на взора праща взор.
От нея поглед в ясна нощ
не свеждаме. Следим,
изпращаме я със очи
по пътя в свода син.
Избра ли си звезда и ти?
Сред нощния покой
тъй много в синьото небе
блещукат в светъл рой.
Суетна в любовта, не се
за първата лови
и не най-светлата от тях
ти своя назови.
Оная своя назови,
що в звездния простор
гори със мисъл и в ответ
на взора праща взор.
Юли - началото на август 1824
——————————
ЧЕРЕП
Починал брат! Кой твоя сън смути?
Кой светостта на гроба не зачете?
При тебе влязох в изкопа. Прости,
но жълтия ти череп взех в ръцете!
Той още бе с остатък от коси.
И виждах ясно тленност постепенна.
И с грозния си вид ме ужаси
наследникът на мисъл разрушена.
Тълпа безумци млади, с мен дошла,
над ямата се кискаше безумна:
та как в ръцете мои би могла
пророчество главата да издума!
Над нас цъфтящите и всеки час
от смърт неумолима застрашени,
да изрече с безстрастния си глас
тя истините, в гроба спотаени!
Какво? Стократно благ си ти, закон,
с мълчание устата й белязал,
да тачим мъртвите, е в унисон
със обичая стар, в бита навлязъл!
Живей ти жив, спокойно гний, умрял!
Човеко слаб, на Висшия създание,
за теб не са, нима не си разбрал,
ни мъдростта, ни цялото познание!
За нас са нужни страсти и мечти,
те за живота са храна основна:
не ще обхванеш със закона ти
шума в света и пустошта гробовна!
Страстта мъдрецът как ще заглуши!
Ответ от гроба няма да получи:
животът нека да ни утеши,
а да умрем - смъртта ще ни научи.
<1824>, <1826>
——————————
НОВИНСКОЕ
На А. С. Пушкин
Поета в жертва викна тя
със своята усмивка ясна,
но не любов в ответ видя,
а мисъл в погледа проблясна.
Това бе сън, но без поклон,
съня на тънкото видение,
което праща Аполон
не за любов - за вдъхновение.
1826, 1841
——————————
НА ПОДРАЖАТЕЛИТЕ
Когато пее вдъхновено
за свойта скръб един поет,
кажи: в кое сърце смилено
не ще намери той ответ?
Кой, за проклятия зли жаден,
ще го осмее заядлив?
Но към лъжа е всеки хладен,
плачът повторен е досаден
и смешен всеки вой фалшив!
Не с огън услужлив е сгряна
мечтата в живия куплет,
разбрал е тайната терзана
душесмутителят поет.
Познал мощта на сили вечни,
с жестоката съдба в двубой,
с безброй конвулсии сърдечни
е купил всеки израз той.
И ето, че с лъчи нетленни
огрян е неговия лик
и тачим с племената земни
певеца, като мъченик.
А вашта муза е предвзета,
мечтае тя със скръб наета
да трогне чуждото сърце,
тъй както долна просякиня
измолва подла милостиня
с детенце чуждо във ръце.
<1826>
——————————
НАЯДА
Знам грот: там гола върху ложе от листа
по пладне уморената си красота
на сладко-нежен сън предава нимфа млада.
Аз често виждам там заспалата Наяда.
Под волния напев, венчана със трева,
на бялата ръка склонила е глава.
Януари 1827
——————————
СТАНСИ
Ръцете ми са пак свободни
от жребия на гнет суров
и пак ви виждам, степи родни,
мой първи порив за любов.
Небе над степната безбрежност,
свеж въздух на степта, на вас
аз спрях във бездиханна нежност
очите си във чист захлас.
Но по-приятно бе да зърна
леса, двухълместия склон,
в дома с градинка да се върна -
на детските ми дни подслон.
Ти отлетя, о, златно време!
Аз дълго бродих по света
и гледах людското ни племе
и гледайки, узнах скръбта.
Да търся благо вдъхновено,
аз от небето бях призван.
Но беше ли то споделено,
но даде ли плода желан?…
Познавах братя; в младините
за миг ни бе събрал сънят.
Далече бедствуват едните,
а другите в земята спят.
И пак съм твой, дъбрава мила,
но днес от жребия си зъл
да моля покрив и закрила
не сам при тебе съм дошъл.
Доведох тая, що изстрада
молбите в моето сърце:
туй е съпругата ми млада
със кротък младенец в ръце.
И нека в глухота смирена,
със милата, скрил ред неща,
забравя в нашата вселена
урочищата на бита.
И чужд на людската омраза,
уединен в живота нов,
кумирите, сърце, ще пазя,
еднички в моята любов.
1827
——————————
СМЪРТТА
За мен не е на мрак съдбовен
тя раболепна дъщеря,
дарил й скелет, с дъх гробовен,
косата й не ще презра.
О, дъще славна на Ефира!
О, светозарна красота!
Държиш в ръката клонка мирна,
а не коса на гибелта.
Когато от стихийни сили
възникнал е светът цъфтящ,
на теб да пазиш посветил е
реда му бог, над всичко бдящ.
И вярна на реда създаден,
летиш ти властно над света
и усмиряваш с полъх хладен
на битието буйността.
Ти укротяваш урагана,
с безумна сила връхлетял,
обратно връщаш Океана,
с вълните си брега залял.
Растежа спираш - да не скрие
със сянка пагубна леса
земята, злак да не извие
чак до самите небеса.
А пък човекът! Дево свята!
Пред теб от неговия лик
изчезват на гнева петната
и сладострастието в миг.
Човешката съдба недружна -
с теб, справедлива, е другар:
с една ръка, великодушна,
ласкаеш ти и роб, и цар.
Принуда и недоумение
са спътник в дните ни навред;
на всичко ти си разрешение -
на тайни и оковен гнет.
<1828>
——————————
СМЪРТТА НА ГЬОТЕ
Яви се и старецът славен смири
очите орлови; спокойно
умря, че докрай всичко земно разкри
и земното свърши достойно!
Над гроба сълзите защо да скърбят,
че черепа червеи ще наследят?
Угасна! Но той не лиши от привет
тук нищо, под слънце живяло;
на всичко, що търси сърдечен ответ,
сърцето се бе отзовало:
той с мисъл крилата обходи света,
намери предела й в безкрайността.
Духът му бе всичко узнал: върхове
на мъдрост, изкуства блестящи,
легенди, заветите на векове,
опора в епохи цъфтящи;
проникваше волно с мечтата си той
и в просяшка хижа, и в царски покой.
С природата дишаше във унисон:
разбираше твойто шуртене,
поточе, речта на шумящия клон
и хладната тръпка в треви замразени;
познаваше звездната книга добре,
говореше с него самото море.
От него ти бе разгадан, о, човек!
И ако с живота ни земен
творецът стеснил е летящия век,
и нищо не можем да вземем
в ковчега, то с гроба си свят на мъдрец
той би оправдал и самия творец.
И ако ни чака живот след смъртта,
той, тука напълно отдъхнал
и щедро със звуците на песента
навсякъде земното долу облъхнал,
с душа към предвечното ще полети
и земното горе не ще го смути.
1832
——————————
***
Поживейте: отминава
всичко! Ту е благ, ту строг
жребият и ни дарява
с радост и със дял жесток.
Той на дългото пристрастие
чужд е, а светът зове
с красота; ловете щастие,
безнадеждни часове.
Не роптайте: отминава
всичко, често радостта
ненадейно се вестява
след суровата беда.
На земята изменчива,
на смеха и теб, печал,
бог с властта си справедлива
е криле еднакви дал.
1835
——————————
ЕСЕН
1
Септември! Хладно слънцето блести,
със своя изгрев закъсняло,
като невярно злато с лъч трепти
в негладко водно огледало.
Край хълмовете вие се мъгла;
и къдравият дъб жълтее;
роса удавя ранните поля;
лист трепетликов червенее;
не чувам птичи гласове. Мълчат
беззвучни небесата и лесът!
2
Септември. Идва есен с вечерта.
В усоя и в полето сиво
прах сребърен посипва заранта,
студът блести така красиво!
Ще се пробуди дъжделив Еол;
и разлюляна ще завие
гората - здрачния и влажен дол
със пъстри листи ще покрие;
небето облаци ще връхлетят,
реките с буйна пяна ще текат.
3
Прощавайте, сияйни небеса!
Природни красоти цветисти!
Вълшебен шепот, завладял леса,
и люспести води златисти!
Сън на минути летни! Ето че
дървар в горите оголели
със брадвата си ехото сече
и скоро, снежно побелели,
дъбрави, хълми с образ замъглен,
ще отрази потокът заледен.
4
А при това свободният селяк
плода на своя труд събира:
в ливадите събрал купи от злак,
със сърп към нивата напира.
Върху бразди пожънати лежат
сноп върху сноп в кръстци блестящи,
или навън колите ги влекат,
под тежкия товар скриптящи,
и град ще се издигне златовръх
край селските колиби с хлебен дъх.
5
Дни свети! Селско тържество кънти
под всяка стряха одимена,
бухалка бие, камъни върти
с шум мелницата съживена.
За тежки дни орачът у дома
блага прикъта. Идвай, зима!
Във къщи радват се на топлина,
хляб, сол, пенлива брага има;
ще вкуси той, от грижи облекчен,
плода на своя труд благословен!
6
А ти, когато встъпваш в есента,
орач на жизнената нива,
и земната съдба със милостта
пред теб напълно се разкрива;
когато трудовия ти живот
възнаграждавайки, браздата
се готви да предава своя плод
и зрее жътва скъпа, и в зърната
на мислите я сбираш, с пълнота
разбрал човешката съдба в света -
7
като орача ли си награден?
И ти, тъй както той, си сеял
с надеждата за плодоносен ден
и златни сънища лелеял…
Любувай им се! С гордост ги зови!
Брой всички свои постижения!…
Към светските мечти и труд, уви,
от теб са струпани: презрения,
позора зъл на твоята душа,
познала и обиди, и лъжа.
8
Денят се извиси и дързостта
на младините лековерни
ти проумя; изпита пропастта
на луди и на лицемерни.
Ти беше милосърден мъж,
на увлечения приятел;
на тайнствен блясък цар и изведнъж
на пусти дебри съзерцател;
сам със тъгата, стона й унил
със свойта гордост бавно задушил.
9
Но ако непринудения вик
негодувание извика,
ако тържествен, див възникне в миг
в сърцето стон на скръб велика:
изтръпнала би в своя бал
до кости глупавата младост,
и младенецът с плач би изтървал
играчката и вече радост
на своето чело не би видял,
и жив човекът в него би умрял!
10
Зови света на празник най-подир!
Хазаин щедър, сладкодумен!
Моли, подреждай гостите на пир,
на пир объркан, остроумен!
По лакомства ще бъде несравним!
С какъв изящен ред домашен
блести!… Но всички имат вкус един
и той е като гроба страшен;
седни и помена свърши ти сам
в тон с радостта на своя дух терзан!
11
С каквото и да бъдат след това
надеждите ти озарени,
с каквато мисъл да реши зова
последното вихровъртене,
то нека с насмешливо тържество
умът сърцето затрептяло
смири и удуши там с мъжество
едно цвъртене закъсняло
и ще получиш, като дар богат,
на опита смразяващия хлад.
12
Или със скръбен жизнен идеал,
отърсил образите земни,
предела земен недалеч съзрял,
цъфтящ бряг зад мъгли студени,
край-отмъстител, който в сън блажен зове
повярвал с чувство обновено
и в живите метежни гласове,
заслушан в химна знаменит смирено,
като във арфи, чийто строй предвзет,
от тебе неразбран, не бе приет -
13
пред занаята оправдан навел
чело, ще паднеш със смирение,
с надеждата, невиждаща предел,
и с утолено убеждение:
знай, свойто аз ти няма да внушиш
на земния звук, няма тука
суетните чада да посветиш
в света на своята наука;
знай, висша или земна, тя на таз
земя не е за нея, а за нас.
14
Ей бясно се понася ураган,
лесът надига говор шумен,
върви запененият Океан
и бий брега талаз безумен:
тъй често глас с банален празен шум
събужда у тълпа ленива
заспалия дълбоко беден ум
и отзвук звучен там открива,
но няма да го чуе оня глас,
изстрадал дълго земната си страст.
15
И нека заблудената звезда
в погрешен полет да мъждука
и изтече в небето без следа;
и нека замени я друга:
земята не е в ущърб от една,
светът със слух не реагира
към воя й заглъхнал в далнина,
тъй както към лъча в Ефира,
от нейната сестра новороден
и към привета в свода извисен.
16
Настъпва зима, бедната земя
е във плешивото безсилие
и радостно блестящите поля
със класове на изобилие
заменя смърт, и образите на
сезона, който си отива,
ще станат равни, снежна пелена
еднообразно ще ги скрива:
пред теб от днеска е такъв светът,
но няма там към бъдна жътва път!
1836-1837
ПОРТРЕТ В.
Как описать тебя? - я, право, сам не знаю!
Вчера задумчива, я помню, ты была;
Сегодня ветрена, забавна, весела;
Во всем, что лишь в тебе встречаю,
Непостоянство примечаю,
Но постоянно ты мила!
<1819>, 1823-1824
——————————
РОПОТ
Он близок, близок день свиданья,
Тебя, мой друг, увижу я!
Скажи: восторгом ожиданья
Что ж не трепещет грудь моя?
Не мне роптать; но дни печали,
Быть может, поздно миновали:
С тоской на радость я гляжу,
Не для меня ее сиянье,
И я напрасно упованье
В больной душе моей бужу.
Судьбы ласкающей улыбкой
Я наслаждаюсь не вполне:
Всё мнится, счастлив я ошибкой,
И не к лицу веселье мне.
1819, <1826>
——————————
ВЕСНА
(Элегия)
Мечты волшебные, вы скрылись от очей!
Сбылися времени угрозы!
Хладеет в сердце жизнь, и юности моей
Поблекли утренние розы!
Благоуханный май воскреснул на лугах,
И пробудилась Филомела,
И Флора милая на радужных крылах
К нам обновленная слетела.
Вотще! Не для меня долины и леса
Одушевились красотою,
И светлой радостью сияют небеса!
Я вяну,- вянет всё со мною!
О где вы, призраки невозвратимых лет,
Богатство жизни - вера в счастье?
Где ты, младого дня пленительный рассвет?
Где ты, живое сладострастье?
В дыхании весны всё жизнь младую пьет
И негу тайного желанья!
Всё дышит радостью и, мнится, с кем-то ждет
Обетованного свиданья!
Лишь я как будто чужд природе и весне:
Часы крылатые мелькают;
Но радости принесть они не могут мне
И, мнится, мимо пролетают.
1-20 марта 1820
——————————
ФИНЛЯНДИЯ
В свои расселины вы приняли певца,
Граниты финские, граниты вековые,
Земли ледяного венца
Богатыри сторожевые.
Он с лирой между вас. Поклон его, поклон
Громадам, миру современным;
Подобно им, да будет он
Во все годины неизменным!
Как всё вокруг меня пленяет чудно взор!
Там необъятными водами
Слилося море с небесами;
Тут с каменной горы к нему дремучий бор
Сошел тяжелыми стопами,
Сошел - и смотрится в зерцале гладких вод!
Уж поздно, день погас, но ясен неба свод;
На скалы финские без мрака ночь нисходит,
И только что себе в убор
Алмазных звезд ненужный хор
На небосклон она выводит!
Так вот отечество Одиновых детей,
Грозы народов отдаленных!
Так это колыбель их беспокойных дней,
Разбоям громким посвященных!
Умолк призывный щит, не слышен скальда глас,
Воспламененный дуб угас,
Развеял буйный ветр торжественные клики;
Сыны не ведают о подвигах отцов;
И в дольном прахе их богов
Лежат низверженные лики!
И всё вокруг меня в глубокой тишине!
О вы, носившие от брега к брегу бои,
Куда вы скрылися, полночные герои?
Ваш след исчез в родной стране.
Вы ль, на скалы ее вперив скорбящи очи,
Плывете в облаках туманною толпой?
Вы ль? Дайте мне ответ, услышьте голос мой,
Зовущий к вам среди молчанья ночи.
Сыны могучие сих грозных вечных скал!
Как отделились вы от каменной отчизны?
Зачем печальны вы? Зачем я прочитал
На лицах сумрачных улыбку укоризны?
И вы сокрылися в обители теней!
И ваши имена не пощадило время!
Что ж наши подвиги, что слава наших дней,
Что наше ветреное племя?
О, всё своей чредой исчезнет в бездне лет!
Для всех один закон - закон уничтоженья,
Во всем мне слышится таинственный привет
Обетованного забвенья!
Но я, в безвестности, для жизни жизнь любя,
Я, беззаботливый душою,
Вострепещу ль перед судьбою?
Не вечный для времен, я вечен для себя:
Не одному ль воображенью
Гроза их что-то говорит?
Мгновенье мне принадлежит,
Как я принадлежу мгновенью!
Что нужды до былых иль будущих племен?
Я не для них бренчу незвонкими струнами;
Я, невнимаемый, довольно награжден
За звуки звуками, а за мечты мечтами.
Март - первая половина апреля 1820 <1826>
——————————
КОНШИНУ
Живи смелей, товарищ мой,
Разнообразь досуг шутливый!
Люби, мечтай, пируй и пой,
Пренебреги молвы болтливой
И порицаньем и хвалой!
О, как безумна жажда славы!
Равно исчезнут в бездне лет
И годы шумные побед
И миг незнаемый забавы!
Всех смертных ждет судьба одна,
Всех чередом поглотит Лета:
И философа-болтуна,
И длинноусого корнета,
И в молдаванке шалуна,
И в рубище анахорета.
Познай же цену срочных дней,
Лови пролетное мгновенье!
Исчезнет жизни сновиденье:
Кто был счастливей, кто умней.
Будь дружен с музою моею,
Оставим мудрость мудрецам, -
На что чиниться с жизнью нам,
Когда шутить мы можем с нею?
1821
——————————
РОДИНА
Я возвращуся к вам, поля моих отцов,
Дубравы мирные, священный сердцу кров!
Я возвращуся к вам, домашние иконы!
Пускай другие чтут приличия законы;
Пускай другие чтут ревнивый суд невежд;
Свободный наконец от суетных надежд,
От беспокойных снов, от ветреных желаний,
Испив безвременно всю чашу испытаний,
Не призрак счастия, но счастье нужно мне.
Усталый труженик, спешу к родной стране
Заснуть желанным сном под кровлею родимой.
О дом отеческий! о край, всегда любимый!
Родные небеса! незвучный голос мой
В стихах задумчивых вас пел в стране чужой,
Вы мне повеете спокойствием и счастьем.
Как в пристани пловец, испытанный ненастьем,
С улыбкой слушает, над бездною воссев,
И бури грозный свист и волн мятежный рев,
Так, небо не моля о почестях и злате,
Спокойный домосед в моей безвестной хате,
Укрывшись от толпы взыскательных судей,
В кругу друзей своих, в кругу семьи своей,
Я буду издали глядеть на бури света.
Нет, нет, не отменю священного обета!
Пускай летит к шатрам бестрепетный герой;
Пускай кровавых битв любовник молодой
С волненьем учится, губя часы златые,
Науке размерять окопы боевые -
Я с детства полюбил сладчайшие труды.
Прилежный, мирный плуг, взрывающий бразды,
Почтеннее меча; полезный в скромной доле,
Хочу возделывать отеческое поле.
Оратай, ветхих дней достигший над сохой,
В заботах сладостных наставник будет мой;
Мне дряхлого отца сыны трудолюбивы
Помогут утучнять наследственные нивы.
А ты, мой старый друг, мой верный доброхот,
Усердный пестун мой, ты, первый огород
На отческих полях разведший в дни былые!
Ты поведешь меня в сады свои густые,
Деревьев и цветов расскажешь имена;
Я сам, когда с небес роскошная весна
Повеет негою воскреснувшей природе,
С тяжелым заступом явлюся в огороде,
Приду с тобой садить коренья и цветы.
О подвиг благостный! не тщетен будешь ты:
Богиня пажитей признательней фортуны!
Для них безвестный век, для них свирель и струны;
Они доступны всем и мне за легкий труд
Плодами сочными обильно воздадут.
От гряд и заступа спешу к полям и плугу;
А там, где ручеек по бархатному лугу
Катит задумчиво пустынные струи,
В весенний ясный день я сам, друзья мои,
У брега насажу лесок уединенный,
И липу свежую и тополь осребренный;
В тени их отдохнет мой правнук молодой;
Там дружба некогда сокроет пепел мой
И вместо мрамора положит на гробницу
И мирный заступ мой и мирную цевницу.
<1821>
——————————
ВОДОПАД
Шуми, шуми с крутой вершины,
Не умолкай, поток седой!
Соединят протяжный вой
С протяжным отзывом долины.
Я слышу: свищет аквилон,
Качает елию скрыпучей,
И с непогодою ревучей
Твой рёв мятежный соглашен.
Зачем, с безумным ожиданьем,
К тебе прислушиваюсь я?
Зачем трепещет грудь моя
Каким-то вещим трепетаньем?
Как очарованный стою
Над дымной бездною твоею
И, мнится, сердцем разумею
Речь безглагольную твою.
Шуми, шуми с крутой вершины,
Не умолкай, поток седой!
Соединяй протяжный вой
С протяжным отзывом долины!
Апрель - начало мая 1821
——————————
ПОЦЕЛУЙ
Сей поцелуй, дарованный тобой,
Преследует мое воображенье:
И в шуме дня, и в тишине ночной
Я чувствую его напечатленье!
Сойдет ли сон и взор сомкнет ли мой,-
Мне снишься ты, мне снится наслажденье!
Обман исчез, нет счастья! и со мной
Одна любовь, одно изнеможенье.
<1822>
——————————
ПРИЗНАНИЕ
Притворной нежности не требуй от меня:
Я сердца моего не скрою хлад печальный.
Ты права, в нем уж нет прекрасного огня
Моей любви первоначальной.
Напрасно я себе на память приводил
И милый образ твой и прежние мечтанья:
Безжизненны мои воспоминанья,
Я клятвы дал, но дал их выше сил.
Я не пленен красавицей другою,
Мечты ревнивые от сердца удали;
Но годы долгие в разлуке протекли,
Но в бурях жизненных развлекся я душою.
Уж ты жила неверной тенью в ней;
Уже к тебе взывал я редко, принужденно,
И пламень мой, слабея постепенно,
Собою сам погас в душе моей.
Верь, жалок я один. Душа любви желает,
Но я любить не буду вновь;
Вновь не забудусь я: вполне упоевает
Нас только первая любовь.
Грущу я; но и грусть минует, знаменуя
Судьбины полную победу надо мной;
Кто знает? мнением сольюся я с толпой;
Подругу, без любви - кто знает? - изберу я.
На брак обдуманный я руку ей подам
И в храме стану рядом с нею,
Невинной, преданной, быть может, лучшим снам,
И назову ее моею;
И весть к тебе придет, но не завидуй нам:
Обмена тайных дум не будет между нами,
Душевным прихотям мы воли не дадим:
Мы не сердца под брачными венцами,
Мы жребии свои соединим.
Прощай! Мы долго шли дорогою одною;
Путь новый я избрал, путь новый избери;
Печаль бесплодную рассудком усмири
И не вступай, молю, в напрасный суд со мною.
Не властны мы в самих себе
И, в молодые наши леты,
Даем поспешные обеты,
Смешные, может быть, всевидящей судьбе.
<1823>, <1832>
——————————
ЗВЕЗДА
Взгляни на звезды: много звезд
В безмолвии ночном
Горит, блестит кругом луны
На небе голубом.
Взгляни на звезды: между них
Милее всех одна!
За что же? Ранее встает,
Ярчей горит она?
Нет! утешает свет ее
Расставшихся друзей:
Их взоры, в синей вышине,
Встречаются на ней.
Она на небе чуть видна,
Но с думою глядит,
Но взору шлет ответный взор
И нежностью горит.
С нее в лазоревую ночь
Не сводим мы очес,
И провожаем мы ее
На небо и с небес.
Себе звезду избрал ли ты?
В безмолвии ночном
Их много блещет и горит
На небе голубом.
Не первой вставшей сердце вверь
И, суетный в любви,
Не лучезарнейшую всех
Своею назови.
Ту назови своей звездой,
Что с думою глядит,
И взору шлет ответный взор,
И нежностью горит.
Июль - начало августа 1824
——————————
ЧЕРЕП
Усопший брат! кто сон твой возмутил?
Кто пренебрег святынею могильной?
В разрытый дом к тебе я нисходил,
Я в руки брал твой череп желтый, пыльный!
Еще носил волос остатки он;
Я зрел на нем ход постепенный тленья.
Ужасный вид! Как сильно поражен
Им мыслящий наследник разрушенья!
Со мной толпа безумцев молодых
Над ямою безумно хохотала;
Когда б тогда, когда б в руках моих
Глава твоя внезапно провещала!
Когда б она цветущим, пылким нам
И каждый час грозимым смертным часом
Все истины, известные гробам,
Произнесла своим бесстрастным гласом!
Что говорю? Стократно благ закон,
Молчаньем ей уста запечатлевший;
Обычай прав, усопших важный сон
Нам почитать издревле повелевший.
Живи живой, спокойно тлей мертвец!
Всесильного ничтожное созданье,
О человек! Уверься наконец:
Не для тебя ни мудрость, ни всезнанье!
Нам надобны и страсти и мечты,
В них бытия условие и пища:
Не подчинишь одним законам ты
И света шум и тишину кладбища!
Природных чувств мудрец не заглушит
И от гробов ответа не получит:
Пусть радости живущим жизнь дарит,
А смерть сама их умереть научит.
<1824>, <1826>
——————————
НОВИНСКОЕ
А. С Пушкину
Она улыбкою своей
Поэта в жертвы пригласила,
Но не любовь ответом ей
Взор ясный думой осенила.
Нет, это был сей легкий сон,
Сей тонкий сон воображенья,
Что посылает Аполлон
Не для любви - для вдохновенья.
1826, 1841
——————————
ПОДРАЖАТЕЛЯМ
Когда, печалью вдохновенный,
Певец печаль свою поет,
Скажите: отзыв умиленный
В каком он сердце не найдет?
Кто, вековых проклятий жаден,
Дерзнет осмеивать ее?
Но для притворства всякий хладен,
Плач подражательный досаден,
Смешно жеманное вытье!
Не напряженного мечтанья
Огнем услужливым согрет -
Постигнул таинства страданья
Душемутительный поэт.
В борьбе с тяжелою судьбою
Познал он меру вышних сил,
Сердечных судорог ценою
Он выраженье их купил.
И вот нетленными лучами
Лик песнопевца окружен,
И чтим земными племенами,
Подобно мученику, он.
А ваша муза площадная,
Тоской заемною мечтая
Родить участие в сердцах,
Подобна нищей развращенной,
Молящей лепты незаконной
С чужим ребенком на руках.
<1826>
——————————
***
Есть грот: наяда там в полдневные часы
Дремоте предает усталые красы.
И часто вижу я, как нимфа молодая
На ложе лиственном покоится нагая,
На руку белую, под говор ключевой,
Склоняяся челом, венчанным осокой.
Январь 1827
——————————
СТАНСЬІ
Судьбой наложенные цепи
Упали с рук моих, и вновь
Я вижу вас, родные степи,
Моя начальная любовь.
Степного неба свод желанный,
Степного воздуха струи,
На вас я в неге бездыханной
Остановил глаза мои.
Но мне увидеть было слаще
Лес на покате двух холмов
И скромный дом в садовой чаще -
Приют младенческих годов.
Промчалось ты, златое время!
С тех пор по свету я бродил
И наблюдал людское племя
И, наблюдая, восскорбил.
Ко благу пылкое стремленье
От неба было мне дано;
Но обрело ли разделенье,
Но принесло ли плод оно?..
Я братьев знал; но сны младые
Соединили нас на миг:
Далече бедствуют иные,
И в мире нет уже других.
Я твой, родимая дуброва!
Но от насильственных судьбин
Молить хранительного крова
К тебе пришел я не один.
Привел под сень твою святую
Я соучастницу в мольбах -
Мою супругу молодую
С младенцем тихим на руках.
Пускай, пускай в глуши смиренной,
С ней, милой, быт мой утая,
Других урочищей вселенной
Не буду помнить бытия.
Пускай, о свете не тоскуя,
Предав забвению людей,
Кумиры сердца сберегу я
Одни, одни в любви моей.
1827
——————————
СМЕРТЬ
Смерть дщерью тьмы не назову я
И, раболепною мечтой
Гробовый остов ей даруя,
Не ополчу ее косой.
О дочь верховного Эфира!
О светозарная краса!
В руке твоей олива мира,
А не губящая коса.
Когда возникнул мир цветущий
Из равновесья диких сил,
В твое храненье всемогущий
Его устройство поручил.
И ты летаешь над твореньем,
Согласье прям его лия
И в нем прохладным дуновеньем
Смиряя буйство бытия.
Ты укрощаешь восстающий
В безумной силе ураган,
Ты, на брега свои бегущий,
Вспять возвращаешь океан.
Даешь пределы ты растенью,
Чтоб не покрыл гигантский лес
Земли губительною тенью,
Злак не восстал бы до небес.
А человек! Святая дева!
Перед тобой с его ланит
Мгновенно сходят пятна гнева,
Жар любострастия бежит.
Дружится праведной тобою
Людей недружная судьба:
Ласкаешь тою же рукою
Ты властелина и раба.
Недоуменье, принужденье -
Условье смутных наших дней,
Ты всех загадок разрешенье,
Ты разрешенье всех цепей.
<1828>
——————————
НА СМЕРТЬ ГЕТЕ
Предстала, и старец великий смежил
Орлиные очи в покое;
Почил безмятежно, зане совершил
В пределе земном всё земное!
Над дивной могилой не плачь, не жалей,
Что гения череп - наследье червей.
Погас! но ничто не оставлено им
Под солнцем живых без привета;
На все отозвался он сердцем своим,
Что просит у сердца ответа;
Крылатою мыслью он мир облетел,
В одном беспредельном нашел ей предел.
Все дух в нем питало: труды мудрецов,
Искусств вдохновенных созданья,
Преданья, заветы минувших веков,
Цветущих времен упованья;
Мечтою по воле проникнуть он мог
И в нищую хату, и в царский чертог.
С природой одною он жизнью дышал:
Ручья разумел лепетанье,
И говор древесных листов понимал,
И чувствовал трав прозябанье;
Была ему звездная книга ясна,
И с ним говорила морская волна.
Изведан, испытан им весь человек!
И ежели жизнью земною
Творец ограничил летучий наш век
И нас за могильной доскою,
За миром явлений, не ждет ничего,-
Творца оправдает могила его.
И если загробная жизнь нам дана,
Он, здешней вполне отдышавший
И в звучных, глубоких отзывах сполна
Всё дольное долу отдавший,
К предвечному легкой душой возлетит,
И в небе земное его не смутит.
1832
——————————
***
Наслаждайтесь: всё проходит!
То благой, то строгий к нам,
Своенравно рок приводит
Нас к утехам и к бедам.
Чужд он долгого пристрастья:
Вы, чья жизнь полна красы,
На лету ловите счастья
Ненадежные часы.
Не ропщите: всё проходит,
И ко счастью иногда
Неожиданно приводит
Нас суровая беда.
И веселью, и печали,
На изменчивой земле,
Боги праведные дали
Одинакие криле.
1835
——————————
ОСЕНЬ
1
И вот сентябрь! замедля свой восход,
Сияньем хладным солнце блещет,
И луч его в зерцале зыбком вод
Неверным золотом трепещет.
Седая мгла виется вкруг холмов;
Росой затоплены равнины;
Желтеет сень кудрявая дубов,
И красен круглый лист осины;
Умолкли птиц живые голоса,
Безмолвен лес, беззвучны небеса!
2
И вот сентябрь! и вечер года к нам
Подходит. На поля и горы
Уже мороз бросает по утрам
Свои сребристые узоры.
Пробудится ненастливый Эол;
Пред ним помчится прах летучий,
Качаяся, завоет роща, дол
Покроет лист ее падучий,
И набегут на небо облака,
И, потемнев, запенится река.
3
Прощай, прощай, сияние небес!
Прощай, прощай, краса природы!
Волшебного шептанья полный лес,
Златочешуйчатые воды!
Веселый сон минутных летних нег!
Вот эхо в рощах обнаженных
Секирою тревожит дровосек,
И скоро, снегом убеленных,
Своих дубров и холмов зимний вид
Застылый ток туманно отразит.
4
А между тем досужий селянин
Плод годовых трудов сбирает;
Сметав в стога скошенный злак долин,
С серпом он в поле поспешает.
Гуляет серп. На сжатых бороздах
Снопы стоят в копнах блестящих
Иль тянутся, вдоль жнивы, на возах,
Под тяжкой ношею скрыпящих,
И хлебных скирд золотоверхий град
Подъемлется кругом крестьянских хат.
5
Дни сельского, святого торжества!
Овины весело дымятся,
И цеп стучит, и с шумом жернова
Ожившей мельницы крутятся.
Иди, зима! на строги дни себе
Припас оратай много блага:
Отрадное тепло в его избе,
Хлеб-соль и пенистая брага;
С семьей своей вкусит он без забот
Своих трудов благословенный плод!
6
А ты, когда вступаешь в осень дней,
Оратай жизненного поля,
И пред тобой во благостыне всей
Является земная доля;
Когда тебе житейские бразды,
Труд бытия вознаграждая,
Готовятся подать свои плоды
И спеет жатва дорогая,
И в зернах дум ее сбираешь ты,
Судеб людских достигнув полноты,-
7
Ты так же ли, как земледел, богат?
И ты, как он, с надеждой сеял;
И ты, как он, о дальнем дне наград
Сны позлащенные лелеял…
Любуйся же, гордись восставшим им!
Считай свои приобретенья!..
Увы! к мечтам, страстям, трудам мирским
Тобой скопленные презренья,
Язвительный, неотразимый стыд
Души твоей обманов и обид!
8
Твой день взошел, и для тебя ясна
Вся дерзость юных легковерий;
Испытана тобою глубина
Людских безумств и лицемерий.
Ты, некогда всех увлечений друг,
Сочувствий пламенный искатель,
Блистательных туманов царь - и вдруг
Бесплодных дебрей созерцатель,
Один с тоской, которой смертный стон
Едва твоей гордыней задушен.
9
Но если бы негодованья крик,
Но если б вопль тоски великой
Из глубины сердечныя возник
Вполне торжественный и дикой,-
Костями бы среди своих забав
Содроглась ветреная младость,
Играющий младенец, зарыдав,
Игрушку б выронил, и радость
Покинула б чело его навек,
И заживо б в нем умер человек!
10
Зови ж теперь на праздник честный мир!
Спеши, хозяин тороватый!
Проси, сажай гостей своих за пир
Затейливый, замысловатый!
Что лакомству пророчит он утех!
Каким разнообразьем брашен
Блистает он!.. Но вкус один во всех,
И, как могила, людям страшен;
Садись один и тризну соверши
По радостям земным твоей души!
11
Какое же потом в груди твоей
Ни водворится озаренье,
Чем дум и чувств ни разрешится в ней
Последнее вихревращенье -
Пусть в торжестве насмешливом своем
Ум бесполезный сердца трепет
Угомонит и тщетных жалоб в нем
Удушит запоздалый лепет,
И примешь ты, как лучший жизни клад,
Дар опыта, мертвящий душу хлад.
12
Иль, отряхнув видения земли
Порывом скорби животворной,
Ее предел завидя невдали,
Цветущий брег за мглою черной,
Возмездий край, благовестящим снам
Доверясь чувством обновленным,
И бытия мятежным голосам,
В великом гимне примиренным,
Внимающий, как арфам, коих строй
Превыспренний не понят был тобой,-
13
Пред промыслом оправданным ты ниц
Падешь с признательным смиреньем,
С надеждою, не видящей границ,
И утоленным разуменьем,-
Знай, внутренней своей вовеки ты
Не передашь земному звуку
И легких чад житейской суеты
Не посвятишь в свою науку;
Знай, горняя иль дольная, она
Нам на земле не для земли дана.
14
Вот буйственно несется ураган,
И лес подъемлет говор шумный,
И пенится, и ходит океан,
И в берег бьет волной безумной;
Так иногда толпы ленивый ум
Из усыпления выводит
Глас, пошлый глас, вещатель общих дум,
И звучный отзыв в ней находит,
Но не найдет отзыва тот глагол,
Что страстное земное перешел.
15
Пускай, приняв неправильный полет
И вспять стези не обретая,
Звезда небес в бездонность утечет;
Пусть заменит ее другая;
Не явствует земле ущерб одной,
Не поражает ухо мира
Падения ее далекий вой,
Равно как в высотах эфира
Ее сестры новорожденный свет
И небесам восторженный привет!
16
Зима идет, и тощая земля
В широких лысинах бессилья,
И радостно блиставшие поля
Златыми класами обилья,
Со смертью жизнь, богатство с нищетой
Все образы годины бывшей
Сравняются под снежной пеленой,
Однообразно их покрывшей,-
Перед тобой таков отныне свет,
Но в нем тебе грядущей жатвы нет!
1836-1837
