В НОЩТА ЗЕФИР…
превод: Александър Миланов
***
В нощта зефир
струи ефир,
звънти,
лети
Гвадалкивир.
Лунна светлина извира.
Тихо… чуй… китарен звън.
Младата испанка спира
бавно на балкона вън.
В нощта зефир
струи ефир,
звънти,
лети
Гвадалкивир.
Скъсай мантията, мила!
Като утро засияй!
През железните перила
дивното краче подай.
В нощта зефир
струи ефир,
звънти,
лети
Гвадалкивир.
1824
—————————–
***
В степта човешка, тъжна и безбрежна
три таинствени извора шумят:
пей извора на младостта метежна,
кипи, бучи и бляска в своя път.
Чист извор със вълни от вдъхновение
пои изгнаниците сред степта.
Последният - на хладното забвение -
най-сладко утолява в нас жарта.
1827
—————————–
ТАЛИСМАН
Там, где с шум морето мята
гриви в пустите скали
и по-топло грей луната
във вечерните мъгли,
и в харема сред наслади
мюсюлманки кършат стан,
там вълшебница ми даде
с ласка мила талисман.
И прошепна с ласка мила:
- Запази го, скъпи мой!
В него има тайна сила,
от любов е даден той.
Ако смърт към теб полази
в буря, в страшен ураган,
няма сили да те пази
моят малък талисман.
И с кервани тежка стока
няма да те надари,
и чедата на пророка
няма да ти покори;
нито при другари мили
в края роден - като в блян -
ще те върне в дни унили
моят малък талисман.
Но ако очи неверни
те омаят с пламен зов
или устни в нощи черни
те целунат без любов,
мили друже, от омраза,
от мъстта на кървав план,
от забрава ще те пази
моят малък талисман.
1827
—————————–
НА ПРИЯТЕЛИТЕ
Не съм ласкател и тогаз,
когато царя възхвалявам,
че чувствата си изразявам
с езика на сърцето аз.
Обикнал съм го просто. Той
достойно, честно управлява.
Раздвижи руския покой
с война, надежда, труд и слава.
Във буйна младост още ври,
ала не е жесток държавник.
Когото е наказал явно,
със милост тайно ще дари.
В изгнание живеех аз.
Над мен раздяла с близки тегна.
Той царствена ръка протегна
и ето пак съм между вас.
Почете мойто вдъхновение,
освободи ми мисълта.
И как в сърдечно умиление
да не избликне песента?
А пък ласкателят лукав
бедите само умножава.
Край трона ли е, с подъл нрав
ограничава милостта му.
Шепти: народа си презри,
души природния глас нежен,
във просвещенските искри
е скрит разврат и дух метежен.
Беда е, ако подлеци
са приближени до престола,
а пък избраните певци
са свели погледи надолу.
1828
—————————–
НА ЕДНА КАЛМИЧКА
Прощавай, хубава калмичке!
Напук на мойта суета
едва похвалните привички
не ме увлякоха в степта
след твойта дивна красота.
Ти с плосък нос си, с тесни взори,
с чело широко - при това
по френски нищо не мърмориш,
не кимаш с реверанс едва.
По английски пред самовара
дантелно хляба не трошиш,
не хвалиш в тесен кръг Сен Мара,
небрежно Шекспир не цемиш,
не спущаш клепки замечтани
във празните си часове,
не тананикаш: Ma dov’e,
в галоп не тичаш при избрани.
Каква прищявка - сред степта
догдето впрягаха конете,
аз бях с ума и със сърцето
при твойта дивна красота.
Приятели! Еднакво може
да се залъжем с празен блян
в блестяща зала, в модна ложа
или край катунарски стан.
1829
—————————–
ЦИГАНИ
В мрака на нощта безлунна
над гористи брегове -
шум и песен из катуна
и пламтящи огньове.
Хей, здравей, щастливо племе!
Тия огньове съзрял,
аз самия в друго време
бих след шатрите вървял.
Утре станът надалече
ще поеме в ранен час,
но не ще поеме вече
вашият поет след вас.
Скитнишките лудории
на добрите младини
той с домашни дреболии
и със тих уют смени.
1830
***
Ночной зефир
Струит эфир.
Шумит,
Бежит
Гвадалквивир.
Вот взошла луна златая,
Тише… чу… гитары звон…
Вот испанка молодая
Оперлася на балкон.
Ночной зефир
Струит эфир.
Шумит,
Бежит
Гвадалквивир.
Скинь мантилью, ангел милый,
И явись как яркой день!
Сквозь чугунные перилы
Ножку дивную продень!
Ночной зефир
Струит эфир.
Шумит,
Бежит
Гвадалквивир.
<13 ноября 1824>
—————————–
***
В степи мирской, печальной и безбрежной,
Таинственно пробились три ключа:
Ключ юности, ключ быстрый и мятежный,
Кипит, бежит, сверкая и журча.
Кастальский ключ волною вдохновенья
В степи мирской изгнанников поит.
Последний ключ - холодный ключ забвенья,
Он слаще всех жар сердца утолит.
18 июня 1827 г., Петербург
—————————–
ТАЛИСМАН
Там, где море вечно плещет
На пустынные скалы,
Где луна теплее блещет
В сладкий час вечерней мглы,
Где, в гаремах наслаждаясь,
Дни проводит мусульман,
Там волшебница, ласкаясь,
Мне вручила талисман.
И, ласкаясь, говорила:
«Сохрани мой талисман:
В нем таинственная сила!
Он тебе любовью дан.
От недуга, от могилы,
В бурю, в грозный ураган,
Головы твоей, мой милый,
Не спасет мой талисман.
И богатствами Востока
Он тебя не одарит,
И поклонников пророка
Он тебе не покорит;
И тебя на лоно друга,
От печальных чуждых стран,
В край родной на север с юга
Не умчит мой талисман…
Но когда коварны очи
Очаруют вдруг тебя,
Иль уста во мраке ночи
Поцалуют не любя -
Милый друг! от преступленья,
От сердечных новых ран,
От измены, от забвенья
Сохранит мой талисман!»
<1827>
—————————–
ДРУЗЬЯМ
Нет, я не льстец, когда царю
Хвалу свободную слагаю:
Я смело чувства выражаю,
Языком сердца говорю.
Его я просто полюбил:
Он бодро, честно правит нами;
Россию вдруг он оживил
Войной, надеждами, трудами.
О нет, хоть юность в нем кипит,
Но не жесток в нем дух державный:
Тому, кого карает явно,
Он втайне милости творит.
Текла в изгнаньe жизнь моя,
Влачил я с милыми разлуку,
Но он мне царственную руку
Простер - и с вами снова я.
Во мне почтил он вдохновенье,
Освободил он мысль мою,
И я ль, в сердечном умиленье,
Ему хвалы не воспою?
Я льстец! Нет, братья, льстец лукав:
Он горе на царя накличет,
Он из его державных прав
Одну лишь милость ограничит.
Он скажет: презирай народ,
Глуши природы голос нежный,
Он скажет: просвещенья плод -
Разврат и некий дух мятежный!
Беда стране, где раб и льстец
Одни приближены к престолу,
А небом избранный певец
Молчит, потупя очи долу.
1828
—————————–
КАЛМЫЧКЕ
Прощай, любезная калмычка!
Чуть-чуть, назло моих затей,
Меня похвальная привычка
Не увлекла среди степей
Вслед за кибиткою твоей.
Твои глаза, конечно, узки,
И плосок нос, и лоб широк,
Ты не лепечешь по-французски,
Ты шелком не сжимаешь ног,
По-английски пред самоваром
Узором хлеба не крошишь,
Не восхищаешься Сен-Маром,
Слегка Шекспира не ценишь,
Не погружаешься в мечтанье,
Когда нет мысли в голове,
Не распеваешь: Ma dov’е,
Галоп не прыгаешь в собранье…
Что нужды? - Ровно полчаса,
Пока коней мне запрягали,
Мне ум и сердце занимали
Твой взор и дикая краса.
Друзья! Не все ль одно и то же:
Забыться праздною душой
В блестящей зале, в модной ложе
Или в кибитке кочевой?
<1829>
—————————–
ЦЫГАНЫ
Над лесистыми брегами,
В час вечерней тишины,
Шум и песни под шатрами,
И огни разложены.
Здравствуй, счастливое племя!
Узнаю твои костры;
Я бы сам в иное время
Провождал сии шатры.
Завтра с первыми лучами
Ваш исчезнет вольный след,
Вы уйдёте - но за вами
Не пойдет уж ваш поэт.
Он бродящие ночлеги
И проказы старины
Позабыл для сельской неги
И домашней тишины.
1830
