Александър Пушкин

превод: Кръстьо Станишев

      Нейде, зад девето царство,
та в десето господарство,
славен цар Дадон живял -
там от младини вилнял,
често своите съседи
той тормозел със победи.
Но когато остарял,
да отдъхне пожелал,
без войни да управлява.
А съседите тогава
почнали да го гнетят,
куп злини да му тъкмят.
Царят - своите владения
да спаси от нападения -
имал, не току-така,
многочислена войска.
Пълководците все тичат,
но с победи се не кичат.
Чакат враг от юг, но той -
виж - от изток влиза в бой.
Смогват, но вразите - ето -
втурват се откъм морето.
Плачел цар Дадон дори,
сън не знаел до зори.
То живот ли е в неволи?
И за помощ той се моли
на един прочут мъдрец,
звездоброец и скопец.
Вестоносец в миг изпраща.

       Пред Дадон мъдрецът прашен
вади от едно торбле
златно пересто петле.
„Постави ти тази птица -
рекъл, - на една дъсчица.
И петлето, царю наш,
ще ти бъде верен страж.
Щом околовръст е мирно,
то ще си мълчи неспирно,
ала няма да сгреши,
щом война те застраши,
набези на сила бранна
или пък беда незвана.
Златното петле със вик
ще напери гребен в миг,
в миг опасността ще зърне
и натам ще се обърне.”
На мъдреца цял товар
злато врича царят стар.
„за услугата безценна -
той въздъхва възхитено -
твойта воля с царска власт
мигом ще изпълня аз…”

       Кацнало високо - ето -
пази царството петлето.
Щом съгледа нейде враг,
стражът верен тропва с крак,
люшне гребен, в миг го зърне,
в миг нататък се обърне.
„Кукуригу!” - изкрещи -
царствай, и не бой се ти!”
А съседите се бавят,
да воюват не посмяват.
Цар Дадон за тях е мор,
дава им такъв отпор!

          Мина се година мирно
и петлето бди неспирно.
Ала цар Дадон веднъж
бе събуден с рев могъщ:
„Царю, татко на народа -
се дере един войвода, -
господарю, чуй беда!” -
„Що за врява, господа? -
цар Дадон с прозявка пита. -
А? Беда? Отде долита?”
А войводата шепти:
„Чуй, петлето пак крещи.
Столицата в страх примира…”
Царят скоква и съзира:
златното петле крещи
и на изток клюн върти.
Няма време. „Бързо, хора!
На конете, хей! По-скоро!
Пред войската - исполин -
язди първият му син.
В миг петлето се стаява,
царят се успокоява.

     Тъй минават осем дни,
не пристигат новини,
не дохожда донесение
имало ли е сражение.
Но крещи петлето с яд.
Царят свиква друга рат.
Своя втори син веднага
той изпраща да помага.
Пак петлето се стаи.
Пак не идват новини.
Осем дни минават. Свити,
всички в страх прекарват дните.
Но крещи петлето с яд.
Царят сбира трета рат
и на изток я повежда,
но я води без надежда.

       И войската ден и нощ
крачи, ала губи мощ.
Нито стан, ни битки адски,
нито пък могили братски
не съзира цар Дадон.
„Чудно!” - той отронва стон.
Вече осми ден минава,
планина се появява.
Царят вижда горе, там,
шатра под върха голям.
Звук не сепва тишината.
Натъркаляна войската,
мъртва спи по дол и склон.
В миг се втурва цар Дадон…
Вижда страшната картина:
двамата му родни сина,
сякаш подир стръвна сеч,
гръд във гръд забили меч,
там, без ризници, сразени,
спят във вечен сън смразени.
А конете им, уви,
бродят в кървави треви.

         Царят стар сломено стене:
„Ах, горко ми! Уловени
в примка бяхте вий, чада!
Ах, за мен дойде смъртта!”
Подир цар Дадон застена
даже цялата вселена -
долини и планини.
Шатрата на две страни
се разтвори… В миг девица -
шахматинската царица,
светла като ранина,
срещна царя в тишина.
Птица на нощта, смълчана
пред светилото - остана
той, забравил за смъртта
на добрите си чада.
А девицата изви се,
кимна, нежно поклони се,
под ръка го взе дори,
с царя в шатрата се скри.
И пред гозби най-отбрани
на трапеза го покани,
сложи го на мек креват
сред постеля от брокат.
А след туй една неделя,
сляп пред нейната повеля,
омагьосан като в храм,
цар Дадон пирува там.

       Най-накрая в път обратен
подир този поход ратен
тръгна царят за дома
със прекрасната мома.
Ала бързо пред войската
хукна изведнъж мълвата.
Там, пред градските врати
сбраната тълпа ехти.
Идат в царска колесница
царят с новата царица.
Всички поздравява той…
Но в човешкия порой
той съглежда шапка бяла,
лебед с гуша посивяла -
туй бе старият скопец.
„Хей, здравей, мой драг мъдрец! -
царят промълви. - По-близко
пристъпи! Какво ще искаш?”
„Часът дойде, царю любим,
нека да се разплатим.
Спомняш ли си? Обеща ти,
нявга като на побратим,
мойта воля с царска власт
да изпълниш ти завчас.
Искам дивната девица,
шахматинската царица!”
Цар Дадон се изумил.
„Гледай ти, какъв си бил!
Мигар бяс във теб всели се,
мигар със ума прости се,
нещо май ти бръмна там.
Вярно, обещах аз сам,
но с предел са и словата.
За какво ти е момата?
Стига! Знаеш кой съм аз.
Помоли във този час
злато или сан болярски
и коне с конюшни царски!
Искай княжество дори!”
„Не! Ти друго ми дари!
Дай ми дивната девица,
шахматинската царица!” -
пак мъдрецът стар шепти.
Царят кипнал: „Виж го ти!
Нищо няма да получиш,
друго може тук да случиш.
Хуквай, докато си жив!
Махайте старика див!”
Искал старецът да спори,
но с такъв какво ще стори.
Царят с жезъла голям
го халосал. Рухнал там
старчето без дъх. Тълпата
се стаила, а момата:
хи-хи-хи! и ха-ха-ха! -
срам не знае от греха.

         Царят, разтревожен силно,
все усмихва се умилно.
Влиза в своя град велик.
Ала звън отеква в миг.
И пред всички хора - ето -
плеснало с крила петлето
там, над царската глава.
Сетне клъвнало едва
царското плешиво теме
и отлитнало. В туй време
царят рухнал прежълтял.
И изохкал. И умрял.
А царицата, кой знае
де изчезнала… Това е
приказка, но размисли!!
Смисъл е нея потърси!

1834

—————————–

СКАЗКА О ЗОЛОТОМ ПЕТУШКЕ

     Негде, в тридевятом царстве,
В тридесятом государстве,
Жил-был славный царь Дадон.
С молоду был грозен он
И соседям то и дело
Наносил обиды смело;
Но под старость захотел
Отдохнуть от ратных дел
И покой себе устроить.
Тут соседи беспокоить
Стали старого царя,
Страшный вред ему творя.
Чтоб концы своих владений
Охранять от нападений,
Должен был он содержать
Многочисленную рать.
Воеводы не дремали,
Но никак не успевали.
Ждут бывало с юга, - глядь, -
Ан с востока лезет рать!
Справят здесь, - лихие гости
Идут от моря. Со злости
Инда плакал царь Дадон,
Инда забывал и сон.
Что и жизнь в такой тревоге!
Вот он с просьбой о помоге
Обратился к мудрецу,
Звездочету и скопцу.
Шлет за ним гонца с поклоном.

       Вот мудрец перед Дадоном
Стал и вынул из мешка
Золотого петушка.
„Посади ты эту птицу, -
Молвил он царю, - на спицу;
Петушок мой золотой
Будет верный сторож твой:
Коль кругом всё будет мирно,
Так сидеть он будет смирно;
Но лишь чуть со стороны
Ожидать тебе войны,
Иль набега силы бранной,
Иль другой беды незванной,
Вмиг тогда мой петушок
Приподымет гребешок,
Закричит и встрепенется
И в то место обернется”.
Царь скопца благодарит,
Горы золота сулит.
„За такое одолженье, -
Говорит он в восхищеньи, -
Волю первую твою
Я исполню, как мою”.

      Петушок с высокой спицы
Стал стеречь его границы.
Чуть опасность где видна,
Верный сторож как со сна
Шевельнется, встрепенется,
К той сторонке обернется
И кричит: „Кири-ку-ку.
Царствуй, лежа на боку!”
И соседи присмирели,
Воевать уже не смели:
Таковой им царь Дадон
Дал отпор со всех сторон!

      Год, другой проходит мирно;
Петушок сидит всё смирно.
Вот однажды царь Дадон
Страшным шумом пробужде?н:
„Царь ты наш! отец народа! -
Возглашает воевода: -
Государь! проснись! беда!”
- „Что такое, господа?-
Говорит Дадон, зевая: -
А?…. Кто там?… беда какая?”
Воевода говорит:
„Петушок опять кричит;
Страх и шум во всей столице”.
Царь к окошку, - ан на спице,
Видит, бьется петушок,
Обратившись на восток.
Медлить нечего: „Скорее!
Люди, на? конь! Эй, живее!”
Царь к востоку войско шлет,
Старший сын его ведет.
Петушок угомонился,
Шум утих, и царь забылся.

        Вот проходит восемь дней,
А от войска нет вестей:
Было ль, не было ль сраженья, -
Нет Дадону донесенья.
Петушок кричит опять.
Кличет царь другую рать;
Сына он теперь меньшого
Шлет на выручку большого.
Петушок опять утих.
Снова вести нет от них!
Снова восемь дней проходят;
Люди в страхе дни проводят;
Петушок кричит опять;
Царь скликает третью рать
И ведет ее к востоку, -
Сам не зная, быть ли проку.

      Войска идут день и ночь;
Им становится не в мочь.
Ни побоища, ни стана,
Ни надгробного кургана
Не встречает царь Дадон.
„Что за чудо?” - мыслит он.
Вот осьмой уж день проходит,
Войско в горы царь приводит,
И промеж высоких гор
Видит шелковый шатёр.
Всё в безмолвии чудесном
Вкруг шатра; в ущельи тесном
Рать побитая лежит.
Царь Дадон к шатру спешит…….
Что за страшная картина!
Перед ним его два сына;
Без шеломов и без лат
Оба мертвые лежат,
Меч вонзивши друг во друга.
Бродят кони их средь луга,
По притоптанной траве,
По кровавой мураве……
Царь завыл: „Ох дети, дети!
Горе мне! попались в сети
Оба наши сокола!
Горе! смерть моя пришла.”
Все завыли за Дадоном,
Застонала тяжким стоном
Глубь долин, и сердце гор
Потряслося. Вдруг шатёр
Распахнулся… и девица,
Шамаханская царица,
Вся сияя как заря,
Тихо встретила царя.
Как пред солнцем птица ночи,
Царь умолк, ей глядя в очи,
И забыл он перед ней
Смерть обоих сыновей.
И она перед Дадоном
Улыбнулась - и с поклоном
Его за руку взяла
И в шатер свой увела.
Там за стол его сажала,
Всяким яством угощала;
Уложила отдыхать
На парчевую кровать.
И потом, неделю ровно, -
Покорясь ей безусловно, -
Околдован, восхищён,
Пировал у ней Дадон.

     Наконец и в путь обратный
Со своею силой ратной
И с девицей молодой
Царь отправился домой.
Перед ним молва бежала,
Быль и небыль разглашала.
Под столицей, близ ворот
С шумом встретил их народ, -
Все бегут за колесницей,
За Дадоном и царицей;
Всех приветствует Дадон…..
Вдруг в толпе увидел он,
В сарачинской шапке белой,
Весь как лебедь поседелый,
Старый друг его, скопец.
„А, здорово, мой отец, -
Молвил царь ему, - что скажешь?
Подь поближе! Что прикажешь?”
- „Царь! - ответствует мудрец, -
Разочтемся наконец.
Помнишь? за мою услугу
Обещался мне, как другу,
Волю первую мою
Ты исполнить как свою.
Подари ж ты мне девицу,
Шамаханскую царицу.” -
Крайне царь был изумлён.
„Что ты? - старцу молвил он: -
Или бес в тебя ввернулся?
Или ты с ума рехнулся?
Что ты в голову забрал?
Я конечно обещал,
Но всему же есть граница!
И зачем тебе девица?
Полно, знаешь ли кто я?
Попроси ты от меня
Хоть казну, хоть чин боярской,
Хоть коня с конюшни царской,
Хоть пол-царства моего!”
- „Не хочу я ничего!
Подари ты мне девицу,
Шамаханскую царицу,” -
Говорит мудрец в ответ. -
Плюнул царь: „Так лих же: нет!
Ничего ты не получишь.
Сам себя ты, грешник, мучишь;
Убирайся, цел пока!
Оттащите старика!”
Старичок хотел заспорить,
Но с иным накладно вздорить;
Царь хватил его жезлом
По лбу; тот упал ничком,
Да и дух вон. - Вся столица
Содрогнулась; а девица -
Хи-хи-хи! да ха-ха-ха!
Не боится знать греха.
Царь, хоть был встревожен сильно,
Усмехнулся ей умильно.
Вот - въезжает в город он;
Вдруг раздался легкой звон,
И в глазах у всей столицы
Петушок спорхнул со спицы;
К колеснице полетел
И царю на темя сел,
Встрепенулся, клюнул в темя
И взвился… и в то же время
С колесницы пал Дадон!
Охнул раз, - и умер он.
А царица вдруг пропала,
Будто вовсе не бывало.
Сказка ложь, да в ней намек!
Добрым молодцам урок.

1834