Михаил Лермонтов

превод: Димитър Горсов

СЪН

Сред Дагестан, в трева от жега смляна,
лежах безмълвно аз, с куршум в гръдта.
Дълбока бе димящата ми рана,
кръвта на струйки се изтичаше в пръстта.

Лежах сам в пустошта немилостива.
Скалите стръмни виснеха над мен.
Пламтеше слънце в небесата сиви,
гореше ме, но спях - на смърт ранен.

И в своя сън съзирах как честити,
сред вечерен пир, пищно озарен,
рой прелестни жени, с цветя в косите,
безгрижно си говорят пак за мен.

Но без в пленителния разговор да влиза,
стоеше с тях загрижено една
и скръбен сън, душата й пронизал,
я водеше Бог знай в коя страна…

И виждаше тя див дол в Дагестана.
Там труп познат е проснат над пръстта,
в гърдите му чернее прясна рана
и блика бавно, но нестихващо кръвта.

—————————–

***

Когато буен клас се люшка в зряла нива
и вятър в хладната гора шепти стаен,
и кипри се пред мене сливата тръпчива
на сенките градински сред съня зелен;

когато в аромата на росата бледа,
сред златен залез или в румена зора,
под храста момина сълза ме гледа
и весело ми кима със глава;

когато изворът студен кипи в оврага
и мислите унася в сладостен покой,
и шепне омагьосващата сага
за края мирен, откъдето иде той -

тогава глъхне безпокойството в душата,
тогава бръчките се стапят на часа,
и щастието е възможно на земята,
и виждам Бога в тия небеса…

—————————–

***

Сам вървя през мрака лунно-млечен.
Път в мъглата - каменист - блести.
Тихата нощ слуша Бога вечен.
И звездата на звезда шепти.

В свода е тържествено и чудно.
Спят полята в сънно зарево…
Но защо ми е и тягостно, и трудно.
Нима чакам нещо?… Но какво?..

От живота нов дар не желая,
нито за предишното скърбя.
Свобода и отдих щом позная,
нека тук навеки да заспя!

Но да спя не с тежък сън гробовен,
а така да се стая в пръстта,
че в плътта ми да кипи отново
млад живот, да диша пак гръдта…

И пак ден и нощ слуха да гали
глас, за обич сладостна запял,
и над мен да свежда натежали
клони дъб зелен и зашумял.

—————————–

ТАМАРА

Дълбоко в Дарялската пустош,
където спи Терек в мъгла,
стърчала е кула с въздушен
контур върху черна скала.

Живеела в кулата тясна
царица Тамара… Била
от ангел честит по-прекрасна,
от демон - по-дива и зла.

И често там в нощи потайни
пленителен огън искрял,
той пътника морен отчаяно
за отдих тих нежно зовял.

И екнел гласът на Тамара,
и - целият жажда и страст -
бил възел от шеметен чар и
неясна, и гибелна власт.

Примамвал той - мил и коварен -
търговец, пастир и ловец.
Пред всекиго порти разтварял
потаен и мрачен скопец.

На сластни и меки постели,
сред перли, горящи плътта,
тя срещала госта… Кипели
две винени чаши в нощта.

Ръцете се сплитали жадно,
устата пламтели от страст
и звуци, без пристан отраден,
ехтяли в среднощния час.

То сякаш там сомн от пияни
мъже и жени, в пуст дворец,
шумели - на сватба събрани,
на помен за свиден мъртвец.

Но утрото щом засиявало
и лумвала кулата в плам,
отново покой и мълчание
се спускали тягостно там.

И само в Дарялската пустош
шумял Терек в зла теснина;
вълна след вълната препускала,
зовяла вълната вълна…

Те бързали тяло, в скалите
разбито, да скрият с тих плач…
А горе мил глас ековито:
„Прости!” - шептял в ранния здрач.

И с толкова скръб откънтявал,
тъй сладък бил нежният глас,
че сякаш не смърт предвещавал,
а дивни възторзи и страст.

—————————–

ОБЛАЦИ

Облаци сродници, облаци странници!
В степи избистрени - верига бисерна.
Все сте на път вие, все сте изгнаници -
Север оставили, над Юг надвиснали…

Кой ви преследва? Съдба предрешена ли?
Завист стаена ли? Злоба открита ли?
Страх ли ви дебне след зло престъпление?
Или сте подлост другарска изпитали?…

Не!… Над полетата мъртви скучаехте…
Чужди на страсти и на страдания,
в хлад волен, в бяг вечен, вие не знаете
роден край що е, и що е изгнание.

—————————–

КИНЖАЛ

Обичам те, стоманен мой кинжал,
другарю хладен, благороден!
За мъст грузинец гневен те ковал,
изострил те за бой чеченецът свободен.

Ръката лилийна на мен те подари -
знак паметен, в минута на раздяла.
И там, за първи път, не кръв те обгори,
а бисерна сълза, от горест натежала.

И черните очи, загледани към мен,
и тежки от мълчание сурово,
като лика ти чист пред огън разгорен,
ту гаснеха, ту пламваха отново.

На обичта залог и символ мълчалив -
ти пример ще си ми - и верен, и полезен!
И аз все като теб ще бъда услужлив,
и непроменим, приятелю железен!

—————————–
 
ЗАТВОРНИК

Отворете ми зандана,
дайте ведър небосклон,
хубавицата засмяна,
черногривият ми кон!
Аз девойката красива
ще целуна и щастливо
с коня вихрен в утринта
през степта ще полетя.

Но аз тук съм зад решетка,
на вратата - катинар,
а девойката спи клета
в своя дом красив и стар.
Конят вран в полето голо
цвили без юзди, на воля
скача весел, в пръски цял,
грива алена развял…

Сам съм… И немилостиво
глъхнат голите стени.
Гасне лампата мъждива,
хлад кръвта ми ледени.
А навън, сред тъмнината,
тежко, бавно край вратата
крачи в нощния покой
зъл, бездушен часовой.

СОН

В полдневный жар в долине Дагестана
С свинцом в груди лежал недвижим я;
Глубокая еще дымилась рана,
По капле кровь точилася моя.

Лежал один я на песке долины;
Уступы скал теснилися кругом,
И солнце жгло их желтые вершины
И жгло меня - но спал я мертвым сном.

И снился мне сияющий огнями
Вечерний пир в родимой стороне.
Меж юных жен, увенчанных цветами,
Шел разговор веселый обо мне.

Но в разговор веселый не вступая,
Сидела там задумчиво одна,
И в грустный сон душа ее младая
Бог знает чем была погружена;

И снилась ей долина Дагестана;
Знакомый труп лежал в долине той;
В его груди дымясь чернела рана,
И кровь лилась хладеющей струёй.

1841

—————————–

***

Когда волнуется желтеющая нива,
И свежий лес шумит при звуке ветерка,
И прячется в саду малиновая слива
Под тенью сладостной зеленого листка;

Когда росой обрызганный душистой,
Румяным вечером иль утра в час златой,
Из-под куста мне ландыш серебристый
Приветливо кивает головой;

Когда студеный ключ играет по оврагу
И, погружая мысль в какой-то смутный сон,
Лепечет мне таинственную сагу
Про мирный край, откуда мчится он,-

Тогда смиряется души моей тревога,
Тогда расходятся морщины на челе,-
И счастье я могу постигнуть на земле,
И в небесах я вижу бога.

1837

—————————–

***

Выхожу один я на дорогу;
Сквозь туман кремнистый путь блестит;
Ночь тиха. Пустыня внемлет богу,
И звезда с звездою говорит.

В небесах торжественно и чудно!
Спит земля в сияньи голубом…
Что же мне так больно и так трудно?
Жду ль чего? жалею ли о чём?

Уж не жду от жизни ничего я,
И не жаль мне прошлого ничуть;
Я ищу свободы и покоя!
Я б хотел забыться и заснуть!

Но не тем холодным сном могилы…
Я б желал навеки так заснуть,
Чтоб в груди дремали жизни силы,
Чтоб дыша вздымалась тихо грудь;

Чтоб всю ночь, весь день мой слух лелея,
Про любовь мне сладкий голос пел,
Надо мной чтоб вечно зеленея
Тёмный дуб склонялся и шумел.

1841

—————————–

ТАМАРА

В глубокой теснине Дарьяла,
Где роется Терек во мгле,
Старинная башня стояла,
Чернея на черной скале.

В той башне высокой и тесной
Царица Тамара жила:
Прекрасна, как ангел небесный,
Как демон, коварна и зла.

И там сквозь туман полуночи
Блистал огонек золотой,
Кидался он путнику в очи,
Манил он на отдых ночной.

И слышался голос Тамары:
Он весь был желанье и страсть,
В нем были всесильные жары,
Была непонятная власть.

На голос невидимой пери
Шел воин, купец и пастух;
Пред ним отворялися двери,
Встречал его мрачный евнух.

На мягкой пуховой постели,
В парчу и жемчуг убрана,
Ждала она гостя… Шипели
Пред нею два кубка вина.

Сплетались горячие руки,
Уста прилипали к устам,
И странные, дикие звуки
Всю ночь раздавалися там:

Как будто в ту башню пустую
Сто юношей пылких и жен
Сошлися на свадьбу ночную,
На тризну больших похорон.

Но только что утра сиянье
Кидало свой луч по горам,
Мгновенно и мрак и молчанье
Опять воцарялися там.

Лишь Терек в теснине Дарьяла,
Гремя, нарушал тишину,
Волна на волну набегала,
Волна погоняла волну.

И с плачем безгласное тело
Спешили они унести;
В окне тогда что-то белело,
Звучало оттуда: прости.

И было так нежно прощанье,
Так сладко тот голос звучал,
Как будто восторги свиданья
И ласки любви обещал.

1841

—————————–

ТУЧИ

Тучки небесные, вечные странники!
Степью лазурною, цепью жемчужною
Мчитесь вы, будто как я же, изгнанники
С милого севера в сторону южную.

Кто же вас гонит: судьбы ли решение?
Зависть ли тайная? злоба ль открытая?
Или на вас тяготит преступление?
Или друзей клевета ядовитая?

Нет, вам наскучили нивы бесплодные…
Чужды вам страсти и чужды страдания;
Вечно-холодные, вечно-свободные,
Нет у вас родины, нет вам изгнания.

1840

—————————–

КИНЖАЛ

Люблю тебя, булатный мой кинжал,
Товарищ светлый и холодный.
Задумчивый грузин на месть тебя ковал,
На грозный бой точил черкес свободный.

Лилейная рука тебя мне поднесла
В знак памяти, в минуту расставанья,
И в первый раз не кровь вдоль по тебе текла,
Но светлая слеза - жемчужина страданья.

И черные глаза, остановясь на мне,
Исполнены таинственной печали,
Как сталь твоя при трепетном огне,
То вдруг тускнели, то сверкали.

Ты дан мне в спутники, любви залог немой,
И страннику в тебе пример не бесполезный:
Да, я не изменюсь и буду тверд душой,
Как ты, как ты, мой друг железный.

1838

—————————–

УЗНИК

Отворите мне темницу,
Дайте мне сиянье дня,
Черноглазую девицу,
Черногривого коня.
Я красавицу младую
Прежде сладко поцелую,
На коня потом вскочу,
В степь, как ветер, улечу.

Но окно тюрьмы высоко,
Дверь тяжелая с замком;
Черноокая далеко,
В пышном тереме своем;
Добрый конь в зеленом поле
Без узды, один, по воле
Скачет, весел и игрив,
Хвост по ветру распустив…

Одинок я - нет отрады:
Стены голые кругом,
Тускло светит луч лампады
Умирающим огнем;
Только слышно: за дверями
Звучно-мерными шагами
Ходит в тишине ночной
Безответный часовой.

Февраль 1837