Иван Крилов

превод: Атанас Далчев

ОСЕЛ И СЛАВЕЙ

Оселът Славеят видял
и казал му: „Я, друже мой, честити,
мълви се, че си бил певец ти над певците.
Аз много бих желал
сам да отсъдя, като чуя твойто пение,
доколко имаш ти наистина умение?”
Тук Славеят със глас пленителен запял,
зачуруликал, зацвъртял,
по начини безчет, провличал, глас извивал,
ту тръпнел прималнял
и звуци на кавал унесено разливал,
ту с трели сладостни горичката опивал.
И всичко слушало тогаз
певеца нежен на Аврора,
затихнал вятърът, замрял на птици хора,
стадата легнали завчас.
Усмихнат, с дъх стаен, любувал се пастирът
и слушал във захлас
с притворени очи как песните извират.
Певецът свършил. И Оселът чело свел.
„Ти заслужаваш - казва той - награда,
теб могат да те слушат без досада;
но жалко, че не съм довел
да чуеш нашия петел;
би още повече сполучил,
ако от него малко беше се поучил.”
И литнал Славеят, чул този съдник строг -
изгубил се далеч-далеч в леса дълбок.
От съдници таквиз да ни опази Бог.

——————————

ОСЕЛ И СОЛОВЕЙ

Осел увидел Соловья
И говорит ему: «Послушай-ка, дружище!
Ты, сказывают, петь великий мастерище:
Хотел бы очень я
Сам посудить, твое услышав пенье,
Велико ль подлинно твое уменье?»
Тут Соловей являть свое искусство стал:
Защелкал, засвистал
На тысячу ладов, тянул, переливался;
То нежно он ослабевал
И томной вдалеке свирелью отдавался,
То мелкой дробью вдруг по роще рассыпался.
Внимало всё тогда
Любимцу и певцу Авроры;
Затихли ветерки, замолкли птичек хоры,
И прилегли стада.
Чуть-чуть дыша, пастух им любовался
И только иногда,
Внимая Соловью, пастушке улыбался.
Скончал певец. Осел, уставясь в землю лбом,
«Изрядно», говорит: «сказать неложно,
Тебя без скуки слушать можно;
А жаль, что незнаком
Ты с нашим петухом:
Еще б ты боле навострился,
Когда бы у него немножко поучился».
Услыша суд такой, мой бедный Соловей
Вспорхнул и - полетел за тридевять полей.

Избави, бог, и нас от этаких судей.