Василий Кульомин

превод: Дафинка Станева

НА ЧЕТВЪРТИЯ БАСТИОН

Достойно място за герои,
безмълвен мрамор, цвят цъфти.
А подпоручик Лев Толстой е
с такива млади тук черти.

Брадата му съвсем я няма.
Порасна в миг необходим -
при батареята във пламък,
като че облак в сивкав дим.

Тук може би стои начало,
сега изгряло в пътя мой -
от севастополския залив
към яснополянския покой.

—————

*По време на Кримската война, през октомври 1854 година, Четвърти бастион е избран от французите за място на главния удар срещу руските части, тъй като той защищава централната част на град Севастопол. От ноември 1854 до септември 1855 година в обсадения от съюзниците Севастопол воюва и Лев Николаевич Толстой, където известно време командва батарея. По същото време пише своя разказ „Севастопол през декември 1854 година.” През 1905 г. там е издигнат гранитен обелиск, увенчан с руски шлем. бел. прев.

——————————

БЕЗСРАМНИЦА*

„Безсрамница” дървото са нарекли -
затуй, че се не скрива под кората.
А ние, хората, го съдим леко,
без да разбираме докрай нещата.

Когато боса пролетта дотича,
дървото оголя като богиня -
започна то кората да съблича
до своя връх, чак до небето синьо.

Безсрамница… Като камшик ни удря
туй слово. За разврат напомня.
Срамът е хорската поредна лудост,
та красотата гола да прогони.

Поезийо, сестра на красотата,
ти също може би ще се разголиш,
безсрамнице… Сред камъни се мятам
с незащитеното сърце отколе.

Отхвърлям хули на хамелеони,
измислиците разни фарисейски.
По залез - слънце розовите клони
протягат ми ръцете си по женски.

—————

*В стихотворението е използван буквалният превод на руското название на дървото. В българския език това дърво се нарича “платан” или “чинар”. бел. прев.

——————————

ПОМИСЛИХ…

Помислих: можеше и да те няма,
или да се родиш ти нейде в Дания.
Как щях да ти даря любов голяма,
кого бих срещал с толкоз обожание?

Какво изобщо би било тогава?
И биха ли възможни всички щрихи,
за що би липсвала следа неравна -
си казах. И сърцето ми затихна.

Да, имало би мъжки кръг надежден,
Жени - модерни, или ретроградни.
Но нямаше да имат твойте нежни
ръце момински - винаги тъй хладни.

Би имало пак болести горещи
сред слухове - и верни, и неверни.
Аз толкова зори не бих посрещал
и всичките проспал ги бих наверно.

И томове не биха се открили
от разни книги - смели и несмели.
А много къщи в столицата, стилни,
като кутийки щяха да са цели.

В тях твоят глас не би звучал и глъхнал,
не биха грели те от смях безбрежен.
Не бих бушувал в тях, не бих и млъквал,
от твоето докосване разнежен.

Но друго бе началото в живота -
редуваха се полети, падения.
Затуй мълчим по-често с неохота
и спомени зовем със умиление.

А можеше изобщо да те няма,
или да се родиш ти нейде в Дания.
Как щях да ти даря любов голяма,
с кого бих носил своите страдания?

——————————

ТВОРЧЕСТВО

Ти знаеш ли как плаче синевата?
Лесът си хвърля флаговете свидни.
И както чичопеи в дървесата,
словата горди на листа почиват.

Не си говорят думите за нищо.
Стоят си мълчаливи до момента,
когато лумне тяхното огнище
и мирозданието в миг променя.

Ти с поглед друг нещата там ще видиш,
с абстрактен взор света ще гледаш дръзко -
на смърт обречения ще възкръсне,
а друг, по-силен, при смъртта ще иде.

——————————

ЕСЕННА ГОРА

Ограбиха от нея всичко,
премръзна цяла под дъжда.
В нозете златни листи ничком
лежат безсмислено, тъжат.

Гората в унес засънува -
пак пролетта се разлудя.
От юг в небето птици плуват
и млада е отново тя.

——————————

***

Неуютно и мокро.
Птици гледат в студа
как на стинещи локви
пак танцува дъжда.
Всичко скри мокротата.
Няма цвят с чудеса.
А дечица в стъклата
си притискат носа.

Изпреварили всички
сред природния хлад,
чуват - бурята тича,
виждат зима с крила.

НА ЧЕТВЕРТОМ БАСТИОНЕ

Так величаво всё и строго -
Безмолвный мрамор и цветы,
И подпоручика Толстого
Такие ранние черты.

Ещё совсем без бороды он -
Она легла иной порой,
Как облако седого дыма
От батареи огневой.

Тут, может быть, и есть начало
Дорог, что ныне светят мне, -
От севастопольских причалов
К яснополянской тишине.

——————————

БЕССТЫДНИЦА

«Бесстыдницею» дерево назвали
За то, что не таится под корою.
Мы, люди. И поймем его едва ли.
Мы по себе лишь судим все порою.

Едва слышны весны шаги босые,
Уж дерево разделось, как богиня.
И даже там,где бьются листья в сини,
Все прутики становятся нагими.

Бесстыдница…Оно, как плеть, стегает,
Словцо вот это,говоря о блуде.
А красота - она всегда нагая.
Стыд красоте придумывают люди.

И ты, моя поэзия,сестра ей,
Тебе бы только так же вот - раздеться.
Бесстыдница…Я сам иду по краю.
О камни бьюсь незащищенным сердцем.

Я отвергаю всякие наветы,
Ханжей несостоятельные слухи…
В закатном солнце розовые ветви
По-женски мне протягивают руки.

——————————

ПОДУМАЛОСЬ

Подумалось: тебя могло бы и не быть.
Иль ты могла родиться где-то в Дании…
Кого бы стал тогда любить?
К кому ходил бы на свидание?

И вообще, что было бы тогда?
А было бы, возможно, все, что было,
Но от чего-то не было б следа… -
Сказал, - и сердце защемило.

Конечно, был мужчин надежный круг
И женщин - модных и немодных.
Но не было б твоих девичьих рук,
Почти всегда холодных.

Все также приходила б хворь
Средь слухов верных и неверных.
Но не было бы многих зорь -
Я б их проспал, наверно.

Но не открылись бы тома
Книг разных - робких и неробких.
В столице многие дома
Стояли б, как коробки.

В них голос твой не прозвучал,
Улыбкою не осветились комнаты,
Не бушевал я в них и не молчал,
Твоим прикосновеньем тронутый.

У жизни был совсем другой зачин:
Каких-то взлетов и падений помесь.
Об этом чаще мы молчим
Иль говорим: “А помнишь?..”

А ведь тебя могло совсем не быть.
Иль ты могла родиться где-то в Дании.
Кого бы стал тогда любить,
Кому понес свои страдания?!

——————————

ТВОРЧЕСТВО

Вы знаете, как плачет синева?
Леса свои выбрасывают флаги,
И, как синицы, гордые слова,
Слетевшись, отдыхают на бумаге.

Друг другу ничего не говоря,
Они сидят, они молчат до срока.
Пока придет их первая заря
И переменит всё в мгновенье ока.

Всему иной, особый оборот,
И ты на мир посмотришь отвлеченно,
Где вдруг воскреснет, смертью обреченный,
А тот, другой, в расцвете сил умрет.

——————————

ОСЕННИЙ ЛЕС

Его ограбили до нитки,
Он под дождями весь продрог,
И листьев золотые слитки
Так, без нужды, лежат у ног.

Он чутко задремал, и снится
Ему весенний непокой.
Из дальних стран вернулись птицы,
И он, как прежде, молодой.

——————————

***
Неуютность и стужа.
Зябко птицы глядят,
Как на стынущих лужах
Пляшут капли дождя.

Всё живое промокло.
Нету прежней красы.
Ребятишки о стекла
Понамяли носы.

Дети в стынь непогоды
Раньше взрослых самих
Слышат поступь природы,
Видят крылья зимы.