Николай Некрасов

превод: Андрей Германов

ОТКЪСИ ОТ ПЪТНИТЕ БЕЛЕЖКИ НА ГРАФ ГАРАНСКИ

Аз славно пътешествах: руският ни край
оригинален външен вид и облик има;
о, не, че във селата кръчмите са рай,
о, не, че писарят в града рушвет не взима -
с грамадни форми тук обайва ни света,
с огромни, несънувани дори простори.
Безбрежно-ширните пространства на степта
ливади се зоват; и плуг да ги запори -
те нямат край! Села из лесове стоят
подобно острови до далнините сини,
красят полето, а очите ви зоват
на работата селска пъстрите картини…
Работи като мравка нашият селяк,
и грубите ръце, лицата загорели
не ме учудват вече - аз от мрак до мрак
във полски труд ги наблюдавам от недели.
Но не мъжете само впримчил е трудът -
дечица, даже бременни жени и баби -
те общо цял живот се трудят и търпят
и тъжно е, че някои са бледни, слаби!
Аз мисля си, че многото гори, земи
ги карат да работят като луди.
Селякът алчен трябва да се вразуми,
че зле за него е тъй жадно да се труди!
С такава цел навярно между тях
мъже в сюртуци немски важно скитат.
На някои камшик в ръцете аз видях…
Добре! Та как ли инак ще ги превъзпитат -
простаците!…
Какви реки шумят в степта!
Какви гори! Пейзажът руски скоро, боже,
ще затъмни прехвалената красота
на Рейн - кълна се! Но на Франция - не може!
Във Франция аз свойта младост преживях,
пред нея, както казват, всичко свива шия,
но все пак аз пред всички честно си признах:
съвсем не мислех, че такава е Русия!
Природа - бива я! Признавам - красота,
рушвети няма, спах и ядох за петима.
Да! Има средство да пътуваш по света -
със френска кухня и със руско графско име!…

Едно е лошо - че навсякъде до днес
със все една и съща приказка негодна
селякът дразни съвестта ми благородна
и моята сиятелна дворянска чест:
помешчик ли е - значи, е злодей, мъчител,
управител - отявлен кожодер, грабител!
Запитам ли коларя: „Кой живее тук?”
- Помешчик… „Добър ли е?” - Ами, че… бива…
но… „Що братле?” - Май с малко тежък е юмрук -
като те перне - край!… „Да, хун - с природа дива…”
- А, не, че нещо! Малко е така… гневлив,
но инак е добра душа - това е знайно.
Със нас дори е често ласкав и правдив,
а някога избива зъби - тъй, случайно.
Е, лош - не лош, все пак е поносим,
по-лоши има. Ето - сочи ми коларя -
тук славно селяните се разправяха с един.
„А? Как?” - Направиха кайма от господаря…
„Как тъй?” - Ревнивец-мъж накълцал го със стръв
жив - къс по къс, попаднал в лапите му, значи…
„Защо?” Защо ли? - Имал обичай такъв:
на своя гвоздей чужда шапка да закачи.
„Какво?” - Ожени ли се някой - първа нощ
жена му по закон ще спи със господаря.
И тръгнал с нея той… Ала народът лош…
Мъжът търпял, не хващал първо вяра,
накрая със сатъра… Но погледнете тук дори:
хей там се вижда хълм. Във къщата над него
живеят четири помешчици-сестри.
Тях селянията за срам и присмех взе ги.
Имението - седем къщи, беднота,
едва се поминуват, каквото и да правят.
Не стига туй, но всяко лято за беда
помешчиците по детенце им доставят… -
за десетина годни селският народ
увеличи се с тридесет и трима души -
не ги е еня, а селякът цял живот
се бъхти и гладува, та се вдига пушек…

Навсякъде - едно: кой със слуга ноще
обирничел; кой сгазил мъничко човече…
Неща такива толкоз много чух, че те
ми доскучаха и не ги и пиша вече.
Нима такива са дворяните в Русия?
Аз бях у някои: е, груби са, не крия -
той казва на жена си „ти”, а тя на него „вие”,
ракия, кал, кожуси, воня, мръсотия…
Но има други: дом приличен и богат,
на щерките - роял или фортепиано,
стопанинът със Запада позапознат,
жена му не заспива без романи,
живеят въобще порядъчен живот
и гледат най-прилично, умно на нещата…
Едва ли те държат мужика като скот!
Аз наблюдавах - от каретата - селата,
народния живот - там няма нищета!
Когато в своите имения навлязох,
се сбраха селяни пред моята врата,
реват: „Ура!” Аз на балкона се показах.
„Доволни ли сте?…” - „Доволни сме!” - крещят.
„И от управителя?” „Да-а!” Като другари
говорихме, поих ги, после - пак на път…
Убих един бекас в блатата стари,
заминах си. С тях малко бях, ала разбрах:
свободно те играят, пият, а сред тях
управителят ги потупва по плещите
като добър баща и кротък покровител…
И повече - какво?… А ако има днес
любители на бич, на робство и тиранство,
които, плюли на хуманност, дълг и чест,
петнят родината и руското дворянство -
къде си, сатира, със своя бич, къде?
Разглеждах цяло лято руски книги тука -
като копейки стари са изтрити те,
морал изтъркан, безнадеждна скука…
Да! Жалко! Дреме руският свободен ум
А сатирата действува като куршум -
тя да удари и прикритите умее.
О, колко много, много вече й дължи
Европа (може би, отчасти и Русия)
услуги важни…

1853

——————————

ОТРЬІВКИ ИЗ ПУТЕВЬІХ ЗАПИСОК ГРАФА ГАРАНСКОГО

(Перевод с французского: Trois mois dans la Patrie. Essais de Poesie et de Prose, suivis d’un Discours sur les moyens de parvenir au developpement, des forces morales de la Nation Russe et des richesses naturelles de cet Etat. Par un Russe, Comte de Garansky. 8 vol. in 4°. Paris. 1836)1.

Я путешествовал недурно: русский край
Оригинальности имеет отпечаток;
Не то чтоб в деревнях трактиры были - рай,
Не то чтоб в городах писцы не брали взяток -
Природа нравится громадностью своей.
Такой громадности не встретите нигде вы:
Пространства широко раскинутых степей
Лугами здесь зовут; начнутся ли посевы -
Не ждите им конца! подобно островам,
Зеленые леса и серые селенья
Пестрят равнину их, и любо видеть вам
Картину сельского обычного движенья…
Подобно муравью, трудолюбив мужик;
Ни грубости их рук; ни лицам загорелым
Я больше не дивлюсь: я видеть их привык
В работах полевых чуть не по суткам целым.
Не только мужики здесь преданы труду,
Но даже дети их, беременные бабы -
Все терпят общую, по их словам, «страду»,
И грустно видеть, как иные бледны, слабы!
Я думаю, земель избыток и лесов
Способствует к труду всегдашней их охоте,
Но должно б вразумлять корыстных мужиков,
Что изнурительно излишество в работе.
Не такова ли цель - в немецких сюртуках
Особенных фигур, бродящих между ними?
Нагайки у иных заметил я в руках…
Как быть! не вразумишь их средствами другими,
Натуры грубые!..
Какие реки здесь!
Какие здесь леса! Пейзаж природы русской
Со временем собьет, я вам ручаюсь, спесь
С природы рейнской, но только не с французской!
Во Франции провел я молодость свою;
Пред ней, как говорят в стихах, все клонит выю,
Но все ж по совести и громко признаю,
Что я не ожидал найти такой Россию!
Природа недурна: в том отдаю ей честь,-
Я славно ел и спал, подьячим не дал штрафа…
Да, средство странствовать и по России есть -
С французской кухнею и с русским титлом графа!..

Но только худо то, что каждый здесь мужик
Дворянский гонор мой, спокойствие и совесть
Безбожно возмущал; одну и ту же повесть
Бормочет каждому негодный их язык:
Помещик - лиходей! а если управитель,
То, верно,- живодер, отъявленный грабитель!
Спрошу ли ямщика: «Чей, братец, виден дом?»
- Помещика…- «Что, добр?» - Нешто, хороший барин,
Да только… - «Что, мой друг?» - С тяжелым кулаком,
Как хватит - год хворай.- «Неужто? вот татарин!»
- Э, нету, ничего! маненичко ретив,
А добрая душа, не тяготит оброком,
Почасту с мужиком и ласков, и правдив,
А то скулу свернет, вестимо, ненароком!
Куда б еще ни шло за барином таким,
А то и хуже есть. Вот памятное место:
Тут славно мужички расправились с одним…
«А что?» - Да сделали из барина-то тесто.-
«Как тесто?» - Да в куски живого изрубил
Один мужик… попал такому в лапы… -
«За что же?» - Да за то, что барин лаком был
На свой, примерно, гвоздь чужие вешать шляпы.-
«Как так?» - Да так, сударь, чуть женится мужик,
Веди к нему жену; проспит с ней перву ночку,
А там и к мужу в дом… да наш народец дик,
Сначала потерпел - не всяко лыко в строчку,-
А после и того… А вот, примерно, тут,
Извольте посмотреть - домок на косогоре,
Четыре барышни-сестрицы в нем живут,-
Так мужикам от них уж просто смех и горе:
Именья - семь дворов; так бедно, что с трудом
Дай бог своих детей прохарчить мужичонку,
А тут еще беда: что год, то в каждый дом
Сестрицы-барышни подкинут по ребенку.-
«Как, что ты говоришь?» - А то, что в восемь лет
Так тридцать три души прибавилось в именье.
Убытку барышням, известно дело, нет,
Да, судырь, мужичкам какое разоренье!

Ну, словом, все одно: тот с дворней выезжал
Разбойничать, тот затравил мальчишку,-
Таких рассказов здесь так много я слыхал,
Что скучно, наконец, записывать их в книжку.
Ужель помещики в России таковы?
Я к многим заезжал; иные, точно, грубы -
Муж ты своей жене, жена супругу вы,
Сивуха, черный хлеб, овчинные тулупы.
Но есть премилые: прилично убран дом,
У дочерей рояль, а чаще фортепьяно,
Хозяин с Францией и с Англией знаком,
Хозяйка не заснет без модного романа;
Ну, все, как водится у развитых людей,
Которые глядят прилично на предметы
И вряд ли мужиков трактуют, как свиней…

Я также наблюдал - в окно моей кареты -
И быт крестьянина: он нищеты далек!
По собственным моим владеньям проезжая,
Созвал я мужиков: составили кружок
И гаркнули «ура!..» С балкона наблюдая,
Спросил: довольны ли?.. кричат: «Довольны всем!»
- И управляющим? - «Довольны»… О работах
Я с ними говорил, поил их - и затем,
Бекаса подстрелив в наследственных болотах,
Поехал далее… Я мало с ними был,
Но видел, что мужик свободно ел и пил,
Плясал и песни пел; а немец-управитель
Казался между них отец и покровитель…

Чего же им еще?.. А если, точно, есть
Любители кнута, поборники тиранства,
Которые, забыв гуманность, долг и честь,
Пятнают родину и русское дворянство,-
Чего же медлишь ты, сатиры грозной бич?..
Я книги русские перебирал все лето:
Пустейшая мораль, напыщенная дичь -
И лучшие темны, как стертая монета!
Жаль, дремлет русский ум. А то, чего б верней?
Правительство казнит открытого злодея,
Сатира действует и шире, и смелей,
Как пуля находить виновного умея.
Сатире уж не раз обязана была
Европа (кажется, отчасти и Россия)
Услугой важною . . . . . . . . . .

1853

—————-

Примечания:
1. Три месяца в отчизне. Опыты в стихах и прозе, сопровождаемые рассуждением о мерах, способствующих развитию нравственных начал в русском народе и естественных богатств Российского государства. Сочинение россиянина, графа де Гаранского. Восемь томов в четвертую долю листа. Париж. 1836 (франц.).