Фьодор Тютчев

превод: Петко Недялков

КЪМ N. N.

Харесва ти преструвки да повтаряш, -
когато сред тълпата, в полумрак
кракът ми се допре до твоя крак,
не изчервяваш се, а отговаряш.

Отново си разсеяна, бездушна,
усмивка, поглед - все един и същ.
Омразен страж - мъжът ти вездесъщ
любува се на хубостта послушна.

Посредством хората и ориста
на скришни радости узна цената,
разбулваща, позна и светлината…
Но пак е изкусителна лъстта.

Румянецът на свяна безвъзвратно,
той от страните млади отлетя -
така с Аврора литва над цветя
лъчът с дъха им чист и ароматен.

Така да бъде! - в палещ летен зной
съглеждаш неочаквано с възхита
как в гроздовете, в сянката укрита,
искри кръвта през злачния безброй.

1829

—————————–

***
Не вярвай на поета, дево,
че той е твой - недей греши,
и не, щом пламенее гневно, -
от любовта му се плаши.

Че как ще свикне със сърцето,
младенческата ти душа,
да скрие жара по лицето
под девствен, лек воал нощта.

Поетът е стихия силна,
но в себе си не властва сам
и къдрите, девойко мила,
ще обгори той в своя храм.

Всуе народът неразумен
ту сипе хула, ту - хвала.
Като змия не хапе с думи,
но го пасе - като пчела.

И да скверни не ще приеме
поетът твойта чест - при все,
че сам животът ще я вземе
или зад облаците отнесе.

1839

—————————–

***
С дистанцията на привета
от непристъпни висоти,
о, не смущавайте поета,
поетовите му мечти.

Веднъж - в сганта ще го намерим,
друг път - отдаден на страстта.
Поетът, знам, е суеверен,
но рядко служи на властта.

Главата си навел, минава
пред силните на този ден.
Или пък чинно той застава,
но гордо-боязлив, смутен.

Но спусне ли се живо слово
за миг от техните уста
и в земния разкош отново
проблесне женска прелестта,

И ако от човешка мисъл
с мощта на тези красоти
просветнат озарени, чисти
изящно-дивните черти.

О, как сърцето му лудее
от трогване, възторг и плам.
Да служи - нека не умее, -
той богове извайва сам.

1840

—————————–

***
Очи - ах, тез очи познавах.
Как ги обичах - знае Бог.
На чудната им нощ в забрава
бе моята душа в залог.

В непостижимостта на взора -
животът гол - без капка свян.
И шепота на тиха горест,
такъв дълбок и страстен блян.

Дъхът му - по-дълбок, отчаян,
като Голгота страховит,
наслада търсещ, непокаян,
в ресниците й гъсти скрит.

И в тези мигове свещени
как нивга аз не бях готов
да ги целувам без вълнение
и да не плача от любов.

1850-1851

—————————–

***
Когато старческите сили
изневеряват ни съвсем
и място длъжни сме, унили,
на пришълците да дадем,

спаси ни ти, о светъл гений,
от малодушни ругатни,
от клевети, от озлобление
към изменилите ни дни;

от бликаща стаена злост, ти,
към този свят тъй обновен,
където сядат нови гости
на пир, за тях сега стъкмен;

и от горчивото съзнание,
че влачи ни поток наред,
че други вече са призвани,
че друг ще продължи напред;

От всичко, толкова по-страстно,
ако е крито, щом си жив,
от влюбен старец по-ужасно -
да бъдеш старец заядлив.

1866

К N. N.

Ты любишь! Ты притворствовать умеешь:
Когда в толпе, украдкой от людей,
Моя нога касается твоей,
Ты мне ответ даешь - и не краснеешь!

Всё тот же вид рассеянный, бездушный,
Движенье персей, взор, улыбка та ж…
Меж тем твой муж, сей ненавистный страж,
Любуется твоей красой послушной!..

Благодаря и людям и судьбе,
Ты тайным радостям узнала цену,
Узнала свет… Он ставит нам в измену
Все радости… Измена льстит тебе.

Стыдливости румянец невозвратный,
Он улетел с младых твоих ланит -
Так с юных роз Авроры луч бежит
С их чистою душою ароматной.

Но так и быть… В палящий летний зной
Лестней для чувств, приманчивей для взгляда
Смотреть, в тени как в кисти винограда
Сверкает кровь сквозь зелени густой.

<1829>

—————————–

***

Не верь, не верь поэту, дева;
Его своим ты не зови -
И пуще пламенного гнева
Страшись поэтовой любви!

Его ты сердца не усвоишь
Своей младенческой душой;
Огня палящего не скроешь
Под лёгкой девственной фатой.

Поэт всесилен, как стихия,
Не властен лишь в себе самом;
Невольно кудри молодые
Он обожжёт своим венцом.

Вотще поносит или хвалит
Его бессмысленный народ…
Он не змиёю сердце жалит,
Но, как пчела, его сосёт.

Твоей святыни не нарушит
Поэта чистая рука,
Но ненароком жизнь задушит
Иль унесёт за облака.

‹1839›

—————————–

***

Живым сочувствием привета
С недостижимой высоты,
О, не смущай, молю, поэта!
Не искушай его мечты!

Всю жизнь в толпе людей затерян,
Порой доступен их страстям,
Поэт, я знаю, суеверен,
Но редко служит он властям.

Перед кумирами земными
Проходит он, главу склонив,
Или стоит он перед ними
Смущен и гордо-боязлив…

Но если вдруг живое слово
С их уст, сорвавшись, упадет,
И сквозь величия земного
Вся прелесть женщины блеснет,

И человеческим сознаньем
Их всемогущей красоты
Вдруг озарятся, как сияньем,
Изящно-дивные черты,-

О, как в нем сердце пламенеет!
Как он восторжен, умилен!
Пускай любить он не умеет-
Боготворить умеет он!

Октябрь (?) 1840

—————————–

***

Я очи знал, - о, эти очи!
Как я любил их - знает бог!
От их волшебной, страстной ночи
Я душу оторвать не мог.

В непостижимом этом взоре,
Жизнь обнажающем до дна,
Такое слышалося горе,
Такая страсти глубина!

Дышал он грустный, углубленный
В тени ресниц ее густой,
Как наслажденья, утомленный
И, как страданья, роковой.

В эти чудные мгновенья
Ни разу мне не довелось
С ним повстречаться без волненья
И любоваться им без слез.

Между июлем 1850 и серединой 1851

—————————–

***

Когда дряхлеющие силы
Нам начинают изменять
И мы должны, как старожилы,
Пришельцам новым место дать, -

Спаси тогда нас, добрый гений,
От малодушных укоризн,
От клеветы, от озлоблений
На изменяющую жизнь;

От чувства затаенной злости
На обновляющийся мир,
Где новые садятся гости
За уготованный им пир;

От желчи горького сознанья,
Что нас поток уж не несет
И что другие есть призванья,
Другие вызваны вперед;

Ото всего, что тем задорней,
Чем глубже крылось с давних пор,
И старческой любви позорней
Сварливый старческий задор.

Начало сентября 1866