Михаил Лермонтов

превод: Димитър Горсов

СМЪРТ

Житейската верига окъся..
И идва час навек да се спася
в друг край, където няма бъдещ ден
ни минало, ни нов живот за мен.
Където няма срещи, нито страст,
ни горки сълзи, нито звезден час.

Там спомените нямат път и цел
и не усеща клетото сърце
как в тесния гроб червей го гризе.
Нима умора от живота ме обзе?
Нима забавите са празен шум,
и гнет са мислите за моя ум?
Нима самолюбивата тълпа
от глупост всичко свидно не проспа?
Нима пред края ще ме изкушат
и мен жени коварни в този свят?
Нима в душата ще се породи
забравената жажда от преди
да люби и да страда? Боже благ,
ти знаеш: слаб съм вече, гина в мрак.
Но даже и да съм обречен там
на ад, и ужасът да е голям,
аз с радост мъките ще понеса…

Но хората далеч от мен да са!

1830 - 1831 г.

—————————–

***

Поел на север от далечен
чужд край, с лазурен небосклон,
пред теб, на Изтока страж вечен,
Казбек, стоя сега в поклон.

С чалмата ледена от века
ти мрачно чело си повил
и злият ропот на човека
не би покоя ти смутил.

Но всеотдайните молитви,
през зъбери и снежен прах,
дано да стигнат висините,
отгдето вечно бди Аллах.

Дано прохлада да изпрати
над всеки дол по моя път,
та да отдъхна благодатно
над камък бял в пустинен кът.

Дано и буря завилняла,
под сив и сведен небосклон,
да не връхлита край Даряла
над мен и моя морен кон!

Но имам и едно страдание.
Пред него сам снишавам глас:
„Дали след дългото изгнание
не съм в Родината чужд аз?”

Дали с разтворени обятия
там пак по обичая стар
страдалеца честити братя
ще срещнат като скъп другар?

Или сред гробове студени
ще стъпвам по разсипан прах
на хора мили и смирени,
с които някога живях?

О, ако тъй е, гневни бури,
Казбек, над мене разлюлей
и моя беден прах в клисурите
без скръб и жалост разпилей!

1837 г.

—————————–

ВЪЗДУШНИЯТ КОРАБ

Среднощ, щом засветят звездите
в сребристата далечина,
над бездните кораб полита
с изопнати бели платна.

Не трепват коравите мачти,
ни фрюгери гордо шумят,
топове чугунени само
зад люкове черни блестят!

Не се чува там капитанът,
матроси на вахта не бдят,
но кораба странен ни бури,
ни рифове тъмни ще спрат.

Той дири далеч в океана
пуст остров под мрачен гранит.
Там в тесен гроб, в грозно изгнание
лежи император зарит.

Зарит е без почести бранни
сред вражи гняв, сам, без права,
под камък зловещ - да не може
отново да вдигне глава.

И само в деня на смъртта му,
с потайна и приказна мощ,
до острова спира незнаен
вълшебният кораб среднощ.

Тогаз императорът бавно
от гроба се вдига без звук
и тръгва с триъгълна шапка
и с походен прашен сюртук.

Кръстосал ръцете могъщи
и свел глава тежко на гръд,
той влиза и сяда зад руля,
и бързо поема на път.

Към Франция бърза той… В нея
остави и слава, и трон,
остави син - предан наследник,
и не един смел легион.

И в мрака, щом само се мерне
земята му родна, в гръдта
сърцето му сладостно трепва
и лумва нов огън в кръвта.

На глухия бряг, с тежки крачки,
той слиза и дръзко снове,
и пак рой съратници в боя,
и верни маршали зове.

Но спят гренадирите смели
в пръстта, дето Елба шуми,
на руската степ в снеговете,
в Египет - в пустинни земи.

Маршалите дръзки не чуват
вика му! - едните без вест
са паднали в боя, а други
са изменили без чест.

И с гневни нозе по земята,
затропал назад и напред,
той броди и пак в тишината
зове всички близки по ред.

Зове своя син ненагледен -
опора сред дни без покой.
На него света завещава,
но взема си Франция той.

За жалост, лишен от закрила,
убит е любимият син.
Но пак императорът скръбно
стои там и чака самин.

Стои и въздиша, и гледа
как вече зората зори.
И бликат, и капят сълзите
по пясъка, с блясък покрит.

След туй в своя кораб вълшебен
той влиза, глава свел на гръд,
и махва с ръка, и поема
отново обратния път.

1840 г.

—————————–

ЛЮБОВТА НА МЪРТВЕЦА

Макар погребан в гроб потаен
под хладен креп,
о, мила, моята душа е
навеки с теб.
Сломен и горко изоставен,
сред тлен и мрак
за обичта ти в зла забрава
копнея пак.

Без страх приех мига съдбовен,
но дълги дни
отрадата гръдта отново
не осени.
Сред сомн от ангели безстрастни
аз скитах плах,
но в тях лика ти чист и ясен
не разпознах.

Защо ми са небе сияйно
и божа власт,
щом и сред рая в страст безкрайна
изгарям аз?;
щом все по теб в мечти будувам;
и нелюдим
жадувам, плача и ревнувам
като преди.

Чужд дъх там страстно затрепти ли
край твоя лик
в пръстта аз тръпна обезсилен,
с безгласен вик.
Ако сред сладък сън небрежно
от страст шептиш,
на друг отдаваш свойта нежност,
а мен гориш.

Не, с него няма всеотдайно
да се сближиш!
Ти на мъртвеца с клетва трайна
принадлежиш.
И знай: страхът ти и молбите
са празен звук!
На отдих и забрава сит съм
отдавна тук!

1841 г.

СМЕРТЬ

Оборвана цепь жизни молодой,
Окончен путь, бил час, пора домой,
Пора туда, где будущего нет,
Ни прошлого, ни вечности, ни лет;
Где нет ни ожиданий, ни страстей,
Ни горьких слёз, ни славы, ни честен;
Где вспоминанье спит глубоким сном
И сердце в тесном доме гробовом
Не чувствует, что червь его грызёт.
Пора. Устал я от земных забот.
Ужель бездушных удовольствий шум,
Ужели пытки бесполезных дум,
Ужель самолюбивая толпа,
Которая от мудрости глупа,
Ужели дев коварная любовь
Прельстят меня перед кончиной вновь?
Ужели захочу я жить опять,
Чтобы душой по-прежнему страдать
И столько же любить? Всесильный бог,
Ты знал: я долее терпеть не мог.
Пускай меня обхватит целый ад,
Пусть буду мучиться, я рад, я рад,
Хотя бы вдвое против прошлых дней,
Но только дальше, дальше от людей.

1830 или 1831

—————————–

***

Спеша на север издалёка,
Из тёплых и чужих сторон,
Тебе, Казбек, о страж востока,
Принёс я, странник, свой поклон.

Чалмою белою от века
Твой лоб наморщенный увит,
И гордый ропот человека
Твой гордый мир не возмутит.

Но сердца тихого моленье
Да отнесут твои скалы
В надзвёздный край, в твоё владенье
К престолу вечному Аллы.

Молю, - да снидет день прохладный
На знойный дол и пыльный путь,
Чтоб мне в пустыне безотрадной
На камне в полдень отдохнуть.

Молю, чтоб буря не застала,
Гремя в наряде боевом,
В ущелье мрачного Дарьяла
Меня с измученным конём.

Но есть еще одно желанье!
Боюсь сказать! - Душа дрожит!
Что, если я со дня изгнанья
Совсем на родине забыт!

Найду ль там прежние объятья?
Старинный встречу ли привет?
Узнают ли друзья и братья
Страдальца, после многих лет?

Или среди могил холодных
Я наступлю на прах родной
Тех добрых, пылких, благородных,
Деливших молодость со мной?

О, если так! Своей метелью,
Казбек, засыпь меня скорей
И прах бездомный по ущелью
Без сожаления развей.

Конец 1837

—————————–

ВОЗДУШНЫЙ КОРАБЛЬ

Из Цедлица

По синим волнам океана,
Лишь звезды блеснут в небесах,
Корабль одинокий несется,
Несется на всех парусах.

Не гнутся высокие мачты,
На них флюгера не шумят,
И молча в открытые люки
Чугунные пушки глядят.

Не слышно на нем капитана,
Не видно матросов на нем,
Но скалы, и тайные мели,
И бури ему нипочем.

Есть остров на том океане -
Пустынный и мрачный гранит.
На острове том есть могила,
А в ней император зарыт.

Зарыт он без почестей бранных
Врагами в сыпучий песок,
Лежит на нем камень тяжелый,
Чтоб встать он из гроба не мог.

И в час его грустной кончины,
В полночь, как свершается год,
К высокому берегу тихо
Воздушный корабль пристает.

Из гроба тогда император,
Очнувшись, является вдруг, -
На нем треугольная шляпа
И серый походный сюртук.

Скрестивши могучие руки,
Главу опустивши на грудь,
Идет и к рулю он садится
И быстро пускается в путь.

Несется он к Франции милой,
Где славу оставил и трон,
Оставил наследника-сына
И старую гвардию он.

И только что землю родную
Завидит во мраке ночном,
Опять его сердце трепещет
И очи пылают огнем.

На берег большими шагами
Он смело и прямо идет,
Соратников громко он кличет
И маршалов грозно зовет.

Но спят усачи-гренадеры -
В равнине, где Эльба шумит,
Под снегом холодной России,
Под знойным песком пирамид.

И маршалы зова не слышат:
Иные погибли в бою,
Другие ему изменили
И продали шпагу свою.

И, топнув о землю ногою,
Сердито он взад и вперед
По тихому берегу ходит,
И снова он громко зовет:

Зовет он любезного сына,
Опору в превратной судьбе;
Ему обещает полмира,
А Францию - только себе.

Но в цвете надежды и силы
Угас его царственный сын,
И долго, его поджидая,
Стоит император один -

Стоит он и тяжко вздыхает,
Пока озарится восток,
И капают горькие слезы
Из глаз на холодный песок,

Потом на корабль свой волшебный,
Главу опустивши на грудь,
Идет и, махнувши рукою,
В обратный пускается путь.

Март 1840

—————————–

ЛЮБОВЬ МЕРТВЕЦА

Пускай холодною землею
Засыпан я,
О друг! всегда, везде с тобою
Душа моя.
Любви безумного томленья,
Жилец могил,
В стране покоя и забвенья
Я не забыл.

*
Без страха в час последней муки
Покинув свет,
Отрады ждал я от разлуки -
Разлуки нет.
Я видел прелесть бестелесных,
И тосковал,
Что образ твой в чертах небесных
Не узнавал.

*
Что мне сиянье божьей власти
И рай святой?
Я перенес земные страсти
Туда с собой.
Ласкаю я мечту родную
Везде одну;
Желаю, плачу и ревную
Как встарину.

*
Коснётся ль чуждое дыханье
Твоих ланит,
Моя душа в немом страданье
Вся задрожит.
Случится ль, шепчешь засыпая
Ты о другом,
Твои слова текут пылая
По мне огнем.

*
Ты не должна любить другого,
Нет, не должна,
Ты мертвецу, святыней слова,
Обручена.
Увы, твой страх, твои моленья
К чему оне?
Ты знаешь, мира и забвенья
Не надо мне!

1841