ЩЕ ДОЙДЕ ДЕН…
превод от руски: Богомил Райнов
***
Ще дойде ден, ще дойде черен ден,
кога ще падне тронът, поразен;
народът ще забрави любовта,
и за мнозина ще е стръв кръвта;
кога деца и майки без подслон
не ще опази никакъв закон;
когато чума, с мъртвите тела
ще броди посред скръбните села,
ще стига хора в хижи и гори,
и глад страната бедна ще мори,
и вси реки пожар ще зачерви;
железен мъж тогаз ще се яви,
ще го познаеш и ще видиш ти
защо в ръце му остър меч блести;
горко ти! - Воплите на твоя глас
ще му се сторят смешни в този час;
и ще излъчва страшна, мрачна власт
челото му навъсено тогаз.
1830
—————————–
КЪМ ***
Не ща да се прекланям аз;
ни с укор, нито със привет
над мене вече нямаш власт:
знай: - чужди сме от днеска с теб.
Забравяш ти, че свободата
аз няма никому да дам;
за погледа ти, за устата
и тъй пожертвах много, знам.
И тъй предълго в тебе виждах
надежда млада в младостта,
света изцяло ненавиждах, -
за тебе обич да пестя.
Кой знае, може миговете,
протекли в твоите нозе,
да съм отнел от стиховете?
Какво ми даде, щом ги взе?
А може би, със дух небесен
и размисъл, в туй време аз
създал бих някой стих чудесен
и станал бих велик тогаз?
Защо ми беше обещала
да замениш безсмъртна чест?
Защо бе друга отначало,
защо си тъй различна днес?
Аз имам гордост. Надалече
бленувай с друг любов до гроб.
Каквато и стане вече,
не ще ти стана вече роб.
Към южен небосклон безкраен
възможно е да тръгна аз;
но твърде много с теб се знаем,
та ще се помним и тогаз.
От днес в наслада ще живея,
любов ще искам със лъжа,
със всички вече ще се смея,
но няма с никой да тъжа.
С лъжи, не ще се аз оставям
да любя както съм любил, -
жените как ще уважавам,
щом ангел ми е изменил?
Готов бях да си дам главата
и с цял свят да се бия аз,
за да ти подържа ръката -
безумец! - насаме в захлас.
Не знаех друг, че те целува,
душата си ти давах сам;
ти знаеше ли колко струва?
ти знаеше - че те не знам.
1831
—————————–
***
Не съм аз Байрон, аз съм друг,
незнаен още съм избранник,
и, като него, гонен странник,
но само че със руски дух.
Започнал млад, ще свърша рано,
и малко ще твори умът;
в душа ми, сякаш в океана
надежди счупени лежат.
Кой може тайни да ти каже,
о, мрачен океане! Кой
мечти може да разкаже?
Аз нищо съм или херой.
1832
—————————–
СОНЕТ
Живея в спомена с мечтите остарели;
пред мене се тълпят отминали неща,
и ти си между тях, като луна в нощта,
що свети бляскаво сред облаците бели.
Властта ти върху мен понякога тежи ми.
От твоята усмивка и погледа прекрасен
скован е моят дух, с вериги е опасан,
а ползата каква е - за теб не съм любимий.
Аз знам, че любовта ми ти никак не презираш,
ала в молбите й се безразлично взираш;
тъй мраморен кумир на морски бряг седи
- в нозете му вълна клокочи и се плиска,
но той не чува я, със своя бог в гърди,
макар че да я пъди от себе си не иска.
1832
—————————–
КЪМ ***
1.
Прости, няма как да ме видиш,
да стиснеш ръка със ръка.
Прости, можеш ти да си идеш,
но няма да любиш така.
Аз знам, че отново сърцето
ще тръпне във тръпки на жал,
щом името чуеш, което
съм носил, отдавна умрял.
2.
Знам звуци - нищожни по смисъл,
презрени от всяка тълпа,
но те са все в твоята мисъл,
те слени са в твойта душа;
те цялото минало таят,
като саркофаг - тленен прах;
в света само двама ги знаят
и двама ще трепнат от тях.
Със тебе ний миг само бяхме.
Но, вечност, пред него що си?
В целувка една изгоряхме
и свършихме ласките си.
Прости, не тъгувай безумно
за скъпите ни часове.
Раздялата беше тъй трудна,
но среща по-трудна ще е.
1832
—————————–
ЛОДКА
Самотна лодка се белее
далече в синьото море…
Какво към чужди край влече я?
Що губи в родни брегове?
Вълни играят; вятър свири
и скърцаща се мачта вий…
Уви! Тя щастие не дири,
от щастие се тя не крий.
Вода - по-светла от лазура,
отгоре чиста златна шир;
а тя, бунтовна, търси буря,
като че в бурите е мир.
1832
—————————–
ТРЪСТИКА
Рибар седеше весел
покрай реката сам,
тръстиката от вятър
полюшваше се там.
Тръстика суха сряза,
проби я вътре той,
с уста във нея духна,
и чу се жален вой.
И, като оживяла,
тръстиката запе,
тъй беше глас човешки
и глас на вятър бе.
„О, моля, остави ме, -
тя пееше с тъга, -
рибарьо, млад и хубав,
измъчваш ме така.
Аз нявга бях девойка
и хубавица бях;
от мащеха, във къщи
затворена, цъфтях,
сълзи проливах много,
проливах всеки час,
и ранен гроб безбожно
желаех често аз.
При мащехата беше
отраснал син любим;
той мамеше момите,
бе зъл и нетърпим.
Веднъж със него тука
дойдохме в полумрак
да гледаме вълните,
що плискат този бряг.
Любов ми той поиска, -
да любя не можах,
пари ми после даде, -
парите не вземах;
погуби ме тогава, -
в гръдта ми нож заби
и тука ме зарови
под речните върби.
Над гроба ми тръстика
израстна оттогаз;
във нея се е свила
скръбта на моя глас.
С тръстиката, рибарьо,
недей свири, недей.
Не можеш ми помогна,
а мъж сълзи не лей!”
1832
—————————–
УМИРАЩИЯТ ГЛАДИАТОР
Ликува буен Рим… Тържествено гърми
от ръкопляскане широката арена.
А той, в гръдта сразен, безмълвно той лежи,
и плъзгат се в праха измити в кръв колена.
Пощада моли той напразно с мътен взор.
Надменният сатрап и мазният сенатор
с похвала увенчават победния позор:
а що е за тълпата загиващ гладиатор? -
забравен, той освиркан е актьор.
Кръвта тече, тече - и мигове последни
проблясват - иде час… Но ей, лъчите бледни
на спомен грейват пак… Пред него Дунав лей се…,
родината цъфти - свободно там живей се.
Семейството той вижда, оставено за бран,
бащата, що прострял е немощната си длан
и моли да му бъде опора в стари дни…,
децата, що играят, останали сами,
и всички чакат го да дойде с плячка, слава…
Напразно: жалък роб, той като звяр загина
на злобната тълпа за кървава забава…
„Прости, развратен Рим! Прости, прости, родино!”
1836
—————————–
„Михаил Лермонтов. Песни и поеми”, 1941, изд. „Нов свят”
ПРЕДСКАЗАНИЕ
Настанет год, России черный год,
Когда царей корона упадет;
Забудет чернь к ним прежнюю любовь,
И пища многих будет смерть и кровь;
Когда детей, когда невинных жен
Низвергнутый не защитит закон;
Когда чума от смрадных, мертвых тел
Начнет бродить среди печальных сел,
Чтобы платком из хижин вызывать,
И станет глад сей бедный край терзать;
И зарево окрасит волны рек:
В тот день явится мощный человек,
И ты его узнаешь - и поймешь,
Зачем в руке его булатный нож:
И горе для тебя! - твой плач, твой стон
Ему тогда покажется смешон;
И будет всё ужасно, мрачно в нем,
Как плащ его с возвышенным челом.
1830
—————————–
К ***
Я не унижусь пред тобою;
Ни твой привет, ни твой укор
Не властны над моей душою.
Знай: мы чужие с этих пор.
Ты позабыла: я свободы
Для заблужденья не отдам,
И так пожертвовал я годы
Твоей улыбке и глазам,
И так я слишком долго видел
В тебе надежду юных дней,
И целый мир возненавидел,
Чтобы тебя любить сильней.
Как знать, быть может, те мгновенья,
Что протекли у ног твоих,
Я отнимал у вдохновенья!
А чем ты заменила их?
Быть может, мыслию небесной
И силой духа убежден,
Я дал бы миру дар чудесный,
А мне за то бессмертье он?
Зачем так нежно обещала
Ты заменить его венец,
Зачем ты не была сначала,
Какою стала наконец!
Я горд!.. прости! люби другого,
Мечтай любовь найти в другом;
Чего б то ни было земного
Я не сделаюсь рабом.
К чужим горам под небо юга
Я удалюся, может быть;
Но слишком знаем мы друг друга,
Чтобы друг друга позабыть.
Отныне стану наслаждаться
И в страсти стану клясться всем;
Со всеми буду я смеяться,
А плакать не хочу ни с кем;
Начну обманывать безбожно,
Чтоб не любить, как я любил;
Иль женщин уважать возможно,
Когда мне ангел изменил?
Я был готов на смерть и муку
И целый мир на битву звать,
Чтобы твою младую руку -
Безумец! - лишний раз пожать!
Не знав коварную измену,
Тебе я душу отдавал;
Такой души ты знала ль цену?
Ты знала - я тебя не знал!
1831
—————————–
***
Нет, я не Байрон, я другой,
Ещё неведомый избранник,
Как он, гонимый миром странник,
Но только с русскою душой.
Я раньше начал, кончу ране,
Мой ум немного совершит;
В душе моей, как в океане,
Надежд разбитых груз лежит.
Кто может, океан угрюмый,
Твои изведать тайны? Кто
Толпе мои расскажет думы?
Я - или Бог - или никто!
1832
—————————–
СОНЕТ
Я памятью живу с увядшими мечтами,
Виденья прежних лет толпятся предо мной,
И образ твой меж них, как месяц в час ночной
Между бродящими блистает облаками.
Мне тягостно твое владычество порой;
Твоей улыбкою, волшебными глазами
Порабощен мой дух и скован, как цепями,
Что ж пользы для меня, - я не любим тобой,
Я знаю, ты любовь мою не презираешь,
Но холодно ее молениям внимаешь;
Так мраморный кумир на берегу морском
Стоит, - у ног его волна кипит, клокочет,
А он, бесчувственным исполнен божеством,
Не внемлет, хоть ее отталкивать не хочет.
1832
—————————–
К *
Прости! - мы не встретимся боле,
Друг другу руки не пожмем;
Прости! - твое сердце на воле…
Но счастья не сыщет в другом.
Я знаю: с порывом страданья
Опять затрепещет оно,
Когда ты услышишь названье
Того, кто погиб так давно!
Есть звуки - значенье ничтожно
И презрено гордой толпой,
Но их позабыть невозможно:
Как жизнь, они слиты с душой;
Как в гробе, зарыто былое
На дне этих звуков святых;
И в мире поймут их лишь двое,
И двое лишь вздрогнут от них!
Мгновение вместе мы были,
Но вечность - ничто перед ним;
Все чувства мы вдруг истощили,
Сожгли поцелуем одним.
Прости! - не жалей безрассудно,
О краткой любви не жалей:
Расстаться казалось нам трудно,
Но встретиться было б трудней!
1832
—————————–
ПАРУС
Белеет парус одинокой
В тумане моря голубом!..
Что ищет он в стране далекой?
Что кинул он в краю родном?..
Играют волны - ветер свищет,
И мачта гнется и скрыпит…
Увы! он счастия не ищет,
И не от счастия бежит!
Под ним струя светлей лазури,
Над ним луч солнца золотой…
А он, мятежный, просит бури,
Как будто в бурях есть покой!
1832
—————————–
ТРОСТНИК
Сидел рыбак веселый
На берегу реки;
И перед ним по ветру
Качались тростники.
Сухой тростник он срезал
И скважины проткнул;
Один конец зажал он,
В другой конец подул.
И будто оживленный,
Тростник заговорил;
То голос человека
И голос ветра был.
И пел тростник печально:
«Оставь, оставь меня;
Рыбак, рыбак прекрасный,
Терзаешь ты меня!
«И я была девицей,
Красавица была,
У мачехи в темнице
Я некогда цвела,
И много слез горючих
Невинно я лила;
И раннюю могилу
Безбожно я звала.
«И был сынок любимец
У мачехи моей;
Обманывал красавиц,
Пугал честных людей.
И раз пошли под вечер
Мы на берег крутой,
Смотреть на сини волны,
На запад золотой.
«Моей любви просил он…
Любить я не могла,
И деньги мне дарил он -
Я денег не брала;
Несчастную сгубил он
Ударил в грудь ножом;
И здесь мой труп зарыл он
На берегу крутом;
«И над моей могилой
Взошел тростник большой,
И в нем живут печали
Души моей младой;
Рыбак, рыбак прекрасный,
Оставь же свой тростник;
Ты мне помочь не в силах,
А плакать не привык».
1832
—————————–
УМИРАЮЩИЙ ГЛАДИАТОР
I see before me the gladiator lie…
Byron
Ликует буйный Рим… торжественно гремит
Рукоплесканьями широкая арена:
А он - пронзённый в грудь - безмолвно он лежит,
Во прахе и крови скользят его колена…
И молит жалости напрасно мутный взор:
Надменный временщик и льстец его сенатор
Венчают похвалой победу и позор…
Что знатным и толпе сражённый гладиатор?
Он презрен и забыт… освистанный актер.
И кровь его течет - последние мгновенья
Мелькают, - близок час… вот луч воображенья
Сверкнул в его душе… пред ним шумит Дунай…
И родина цветет… свободный жизни край;
Он видит круг семьи, оставленный для брани,
Отца, простёршего немеющие длани,
Зовущего к себе опору дряхлых дней…
Детей играющих - возлюбленных детей.
Все ждут его назад с добычею и славой,
Напрасно - жалкий раб, - он пал, как зверь лесной,
Бесчувственной толпы минутною забавой…
Прости, развратный Рим, - прости, о край родной…
Не так ли ты, о европейский мир,
Когда-то пламенных мечтателей кумир,
К могиле клонишься бесславной головою,
Измученный в борьбе сомнений и страстей,
Без веры, без надежд - игралище детей,
Осмеянный ликующей толпою!
И пред кончиною ты взоры обратил
С глубоким вздохом сожаленья
На юность светлую, исполненную сил,
Которую давно для язвы просвещенья,
Для гордой роскоши беспечно ты забыл:
Стараясь заглушить последние страданья,
Ты жадно слушаешь и песни старины
И рыцарских времён волшебные преданья -
Насмешливых льстецов несбыточные сны.
2 февраля 1836 г.
