МУЗИКА
превод: Красимир Георгиев
МУЗИКА
Не от коняка с благослов,
а от тъгата избуяла
наш боцман Юрий Каралков
реши да свири на рояла.
Роялът -
черна дупка
в лед!
Там бяла ивица се сбира,
объркан, боцманът се взира
като перачка пред жакет.
И все пак той не се предава
и там заудря нещо, виж,
но все пак май се престарава,
засяда пръстът му в клавиш…
Заяде, боцман, заден ход!
Подпухнала от студ, ръката
като парче сапун се мята,
несръчно търсейки акорд.
Откри един,
но бе без борд!
О, трудни творчески изяви!
Разсмя ме, боцман, как твориш.
Ръцете му видях тогава
над все по-тъжния клавиш.
Тъй боцман Юрий Каралков
до маси плува в дрейф суров
край тоз Курилски остров нов,
да ни посвири на рояла,
че радостите ни зоват,
но пръстите му, в риф задрали,
отказаха за първи път.
——————————
ЩОМ ТАМ В ГРАДА СТАРИНЕН МОГИЛЬОВ
Щом там в града старинен Могильов
смел вик на гарвани над памет пада,
смъртта на баба с първата любов
се сливат за момчето - без пощада…
Преплита дива ябълка листа
и мокър кръст, от ветровете гонен,
изскубнат е от хищните й клони
натам, където зрее вечността.
Оркестър траурен над светла пръст.
Нахлува грак! И в ябълкова пяна
потъва като мачта тъмен кръст
и тъна аз в терзания, че няма
как да разтворя радостта в печал,
и след ковчега нося мойта жал
с молба към баба за последна прошка;
до полутраурната песен още
тоз весел грак и първата любов…
През пролетта ще дойда в Могильов,
с каскада от тополи ще шумя!
Над улиците дим зелен ще пада.
И черната размекната земя
ще ми шепти за мойта ранна младост.
Затуй, че бе животът щедър с мен,
макар че буйни дъждове ме ляха,
затуй, че в мъки, песни и подем
любов и черен хляб ми сладки бяха.
——————————
РОНЯТ СЕ НОЩЕМ В ГРАДА ЛИСТОПАДИ
Ронят се нощем в града листопади.
Въздухът свирещ в стъклата повя.
Бързо заспивам, летя и пропадам,
после се будя и тръскам глава.
Буден треньорът е - лошо ни смляха.
Нашта „муха” като с вятър отвяха.
Трудно е удар такъв да те спре.
Страда той. Аз пък се чувствам добре.
С радост животът не ме е изпълнил.
Тъй си е, губил съм разни игри!
Славата вчера бе доста оскъдна,
но сутринта любовта ме откри!
Юноши духат на спорта в тръбите.
Хвърка боклукът на ведрия ден.
Капят листата. По устни разбити
рижата Мая целува се с мен.
——————————
ПЛУВА САЙРАТА
Плува сайрата! Пасаж познат.
Плавници над пяната израстват.
Дните мои на трохи дробят.
Чупят сънищата ми на части.
После, водка за да не подирим
и за вахта сили да крепим,
на палубата бе прожектиран
за любов трагична страшен филм.
И море си имаше във филма,
и, разбира се, вълни с цвят син!
Имаше във филма мъка силна,
доизстрадана в любовен дим!
И едно ми беше непонятно:
че с очи, наляти с горест, тоз
морски филм в морето необятно
гледа загрубелият матрос.
——————————
ПО УЛИЦИТЕ ТЪМНО. МРАЗ!
По улиците тъмно. Мраз!
Като подрастващ скука влачиш,
фъшкия конска риташ, час
звъни и се търкаля в здрача!
Команда изведнъж: „Стани!” -
там комендантството работи.
Протяжен свист в пукнатини,
на гарата се нижат роти!
Жена приплаква и реди:
От пиене ще се откажат,
тъпакът твой, любим бандит
с професия ще дойдат даже.
„Тъпакът” мръзне, кучи студ.
Под виадукта - угар вяла.
От край до край по път мълвят:
Маруся! Майчице! Раздяла!
——————————
ДВА ОБЛАКА БЕЛИ В ЛАЗУРА ОТПЛАВАТ
Два облака бели в лазура отплават.
Тежи ослепителен зной.
Отново ни среща след земна раздяла
следземният вечен покой…
Над минал живот към забрава и вечност,
над Днепър студеещо син,
над гробните наши могили далечни
сега ние редом летим.
Два облака бели… Един розовее,
приветства световния храм.
Друг обич да лее без него не смее,
но сянка се стеле натам.
Сред парата среща! За младост и сила
далечният спомен блести.
Порой ще пролея над твойта могила,
ни капка над моя гроб ти…
Ти първа в небето пламтящо избяга,
към теб моят порив кръжи!
В пелин, в детелината, в глината, в хляба
нима ще ме чакаш, кажи?
Два облака бели, в лазура изгрели.
Тежи ослепителен зной.
А може би няма всевечни раздели
сред вечния земен покой?
МУЗЫКА
Не от обилья коньяков,
А от нахлынувшей печали
Мой боцман Юрий Корольков
Сыграть задумал на рояле.
Рояль
чернел
как полынья!
Лишь кромка узкая белела,
И боцман, глянув обалдело,
Застыл, как прачка у белья.
И всё-таки не растерялся
И что-то там заполоскал,
Но всё-таки перестарался
И палец в клавишах застрял…
Заело, боцман, задний ход!
Рукой, опухшею от стужи,
Как тот обмылок, неуклюже
Старался выловить аккорд.
Один попался,
да не тот!
О, эти творческие муки.
Сначала я захохотал,
Потом увидел эти руки
И вдруг ещё печальней стал.
Так боцман Юрий Корольков,
Дрейфуя около столов,
Как средь Курильских островов,
Хотел сыграть нам на рояле
О светлых радостях земли,
Но пальцы в клавишах застряли,
Впервые в жизни подвели.
——————————
КОГДА СТАРИННЫЙ ГОРОД МОГИЛЕВ
Когда старинный город Могилёв
Грачи отважным криком оглушали,
Смерть бабушки и первая любовь
Не пощадили мальчика - совпали…
Переплелись, как яблоня-дичок
И мокрый крест, расшатанный ветрами,
И вознесённый, вырванный ветвями
Туда, где вечность синяя течёт.
Сверкал под солнцем траурный оркестр.
Взвивался грай! И в яблоневой пене
Тонул, как мачта, потемневший крест,
А я казнил себя за неуменье
В своей печали радость утопить,
И шёл за гробом, словно шёл просить
В последний раз у бабушки прощенье
За это полутраурное пенье,
Весёлый грай и первую любовь…
Весной приеду в город Могилев,
И зашумят на круче тополя!
Зелёным дымом улочки заполнит.
И чёрная размокшая земля
О самой ранней юности напомнит.
О том, что жизнь была ко мне щедра,
В лицо и в спину ливнями хлестала,
О том, что горя, песен и добра,
Любви и хлеба чёрного хватало.
——————————
В ГОРОДЕ НОЧЬЮ ШУМЯТ ЛИСТОПАДЫ
В городе ночью шумят листопады.
Воздух трещит за стеклянной стеной.
Я засыпаю, лечу под канаты
И, просыпаясь, трясу головой.
Тренер не спит - финалисты продули.
Лучшую муху как ветром смахнули.
Тяж разучился удары держать.
Очень страдает. А мне наплевать.
Радостей жизнь для меня не избыла.
Что мне какой-то проигранный бой?
Вечером слава меня обделила,
Утром уже окрылила любовь!
Юноши дуют в спортивные трубы.
Кружится мусор весёлого дня.
Листья летят. И в разбитые губы
Рыжая Майя целует меня.
——————————
САЙРА ШЛА
Сайра шла! Играли косяки.
Плавники из пены вылетали.
Дни мои дробили на куски.
Сны мои на части разбивали.
А потом, чтоб водку мы не пили,
Для работы силы берегли,
На вонючей палубе крутили
Жуткую „кинуху” о любви.
В этом фильме тоже было море,
И, конечно, было голубым!
В этом фильме тоже было горе,
А потом развеялось как дым!
И одно мне было непонятно,
Что глазами, грустными от слёз,
Фильм о море в море необъятном
Смотрит виды видевший матрос.
——————————
МОРОЗ! НА УЛИЦАХ ТЕМНО
Мороз! На улицах темно.
Себя почувствуешь подростком,
Ударишь в конское дерьмо -
Звенит и катится по доскам!
И вдруг команда: - Становись! -
Военкомат открыл ворота.
Из всех щелей протяжный свист,
И на вокзал - за ротой рота!
А баба плачет и кричит:
И слава богу, не сопьются,
И твой болван и мой бандит
Домой с профессией вернутся.
А у „болвана” стынет кость.
Шурует пар у виадука.
И чувства разные насквозь -
Маруся! Матушка! Разлука!
——————————
ДВА ОБЛАКА БЕЛЫХ ПЛЫВУТ ПО ЛАЗУРИ
Два облака белых плывут по лазури.
стоит ослепительный зной.
Ну вот мы и встретились после разлуки,
Не вечной разлуки земной…
Над жизнью, в которой мы прочно забыты,
над синим холодным Днепром,
над кладбищем, где мы не рядом зарыты,
сегодня мы рядом плывем.
Два облака белых… Одно розовеет,
в лазури приветствуя день.
Другое опять отдалиться не смеет,
лежит на нем первого тень.
Нам встретится дым. И о юности милой
ты вспомнишь и нежно взгрустнешь.
Я ливень пролью над твоею могилой…
А ты над моей не прольешь.
Ты первой иссякнешь в пылающем небе,
рванусь за тобою, звеня!
Но в клевере, в глине, в полыни и в хлебе
ты разве дождешься меня?
Два облака белых плывут по лазури.
Стоит ослепительный зной.
А может, и не было вовсе разлуки,
не вечной разлуки земной?
