Георгий Адамович

превод: Татяна Любенова

***

Къде си сега? Зад скалите се плиска морето,
а във залива плува лед
и минават кораби с флаговете си трицветни.
На шести етаж, на телефона, треперещ
говори човек: „Мария, аз Ви обичах.”
Прелитат карети. Автомобили
след тях звънят. Запалват фенерите.
И момиче измръзнало продава кибрит.

Къде си сега? На стохилядизвездно небе
с милиони лъчи се белее Млечният път
и далече, до глухоехтящите борове, от луна
озарена, в гората, векове, векове,
мрачно шуми Ниагара.

Къде си сега? Или моят глас, може би, вече
без надежда над земята, лети обречен
и останаха в този свят само вълни,
звънки трели, кораби и фенери,
нищета, луна, водопади?

——————————

***

По мостове широки… Но едва ли ний ще успеем,
тази буря ни пречи, в пътя май сме се заблудили
по мостове безлюдни, по широки и черни алеи
да пристигнем на съмване, да ги спрем, ще го спасим ли.

А дими и въздиша тревожната столица будна.
Ресторанти отворени. И замръзва дъхът във гърди.
От какво ни е страшно? Като в сън е пътеката трудна,
няма нищо назад, и напред няма нищо дори?

А морето е близо. Разсъмва. Броят крачките нейде,
с подкосени нозе аз да тичам не мога вече.
Само още минута! Щраква спусъка на пистолета,
всичко свърши, загина… Кръвта по снега потече…

Тишина. Тишина. Слънце вдига се. Нито слово.
Трийсет градуса студ. Светлина от гранита извира.
И под черен воал до гроба стои Гончарова
и усмихната жално, с равнодушни очи се взира.

——————————

***

Куртката протрита, с избеляла кожа,
ще забравяш ли ти?
Гласът ленив, от небесната ложа,
дали ще ме заглуши?

Нощем почуква дъждът безучастен
по разбита врата
и гаси свещта. Бедно ми щастие,
где си сега?

Непонятно име теб са ти дали.
Безпаметна си!
Или, по-точно, цианкалий
е името ти.

——————————

***

Без почивка дни и седмици
и без труд - седмици, дни.
Във небето синьо вгледани,
влюбвахме се… Не винаги.

И това е. Над нас зазорява
със божествена светлина
и със някакъв лек пламък,
който няма име сега.

——————————

***

Какво там бе? Шир на залез бледен,
полет лек над златни върхове,
по стъклата рози ледени,
лед по улиците, и в душите лед.

Разговори, сякаш сме в могила,
несмущавани от тишина…
А години минаха и сме без сила
да си спомним и забравим пак.

И хиляда да изминат още, зная,
че неповторимо е вовек.
Една столица е на земята,
всичко друго - просто градове.

——————————

***

За словото, някога помнено
и после навеки забравено,
за всичко, на залеза в огъня,
търсено и изоставено.

За мечтанията безизходни
и студа в душите растящ,
за умиращите ни истини,
без надежда за бъднина.

За бялото име - спасение,
за тъмното - на любовта,
всичките ти прегрешения
и престъпления ще простя.

——————————

БОЛЕСТ

В гостната бие часовник. Мирише на камфор,
по слепоочията на утрото зеленее се още.
Да си спомниш предишната пролет е някак странно,
как летяха бекасите в стария лес нощен.

Глухо бие часовникът. Трябва да стоплим вино
и стаканът треперещ към устните да поднесем.
Да се разделя на всеки в света е отсъдено,
но и всеки си мисли, че рано е да го понесе.

Вече не плачеше тя и не зовеше,
в тишината, замислено, гледаше само
утринната мъгла, а във креслото лежеше
самотното нейно, сиво, изтляващо тяло.

——————————

***

Живот! Какво от теб ми трябва - аз не знам.
Изстива моята тъга, на младостта - съдба.
Но да тъгуваш ти, както тъгувам аз
на хората, Бог милосърден, не е пожелал.

И ако нейде, някъде живее той и диша,
от мъдрата съдба за мене предопределен,
защо не идва тук, защо не чува нищо,
гласът ми още силен е и необезверен?

И само две очи - огромни, черни, тъжни
и две огромни, траурни крила
от сините Кавказки планини ще хвърлят сянка
над моя път, живот, над моите дела.

***

Где ты тепер? За утесами плещет море,
По заливам льдины плывут,
И проходят суда с трехцветным широким флагом.
На шестом этаже, у дрожащего телефона
Человек говорит: “Мария, я вас любил”.
Пролетают кареты. Автомобили
За ними гудят. Зажигаются фонари.
Продрогшая девочка бьется продать спички.

Где ты теперь? На стотысячизвездном небе
Миллионом лучей белеет Млечный путь,
И далеко, у глухогудящих сосен, луною
Озаряемая, в лесу, века и века
Угрюмо шумит Ниагара.

Где ты теперь? Иль мой голос уже, быть может,
Без надежд над землей и ответа лететь обречен,
И остались в мире лишь волны,
Дробь звонков, коробли, фонари, нищета, луна, водопады?

1920 г.

——————————

***

По широким мостам… Но ведь мы все равно не успеем,
Эта вьюга мешает, ведь мы заблудились в пуси
По безлюдным мостам, по широким и черным аллеям
Добежать хоть к рассвету, и остоновить, и спасти.

Просыпаясь, дымит и вздыхает тревожно столица.
Рестораны распахнуты. Стынет дыханье в груди.
Отчего нам так страшно? Иль может быть, все это снится,
Ничего нет в прошедшем, и нет ничего впереди?

Море близко.Светает. Шаги уже меряют где-то,
Но как скошены ноги, я больше бежат не могу.
О, еще в хот минуту! И щелкнул курок пистолета,
Все погибло, все кончено…Видишь ты, - кровь на снегу.

Тишина. Тишина. Поднимается солнце. Ни слова.
Тридцать градусов холода. Тускло сияет гранит.
И под черным вуалем у гроба стоит Гончарова,
Улыбается жалко и вдаль равнодушно глядит.

1921 г.

——————————

***

Куртку потертую с беличьим мехом
Как мне забыт?
Голос ленивый небесным ли эхом
Мне заглушить?

Ночью настойчиво бьется ненастье
В шаткую дверь,
Гасит свечу. Мое бедное счастье,
Где ты теперь?

Имя тебе непонятное дали.
Ты - забытье.
Или, точнее, цианистый калий
Имя твое.

——————————

***

Без отдыха дни и недели,
Недели и дни без труда.
На синее небо глядели,
Влюблялись… И то не всегда.

И только. Но брезжил над нами
Какой-то божественный свет,
Какое-то легкое пламя,
Которому имени нет.

1921 г.

——————————

***

Что там было? Ширь закатов блеклых,
Золоченых шпилей легкий взлет,
Ледяные розаны на стеклах,
Лед на улицах и в душах лед.

Разговоры, будто бы в могилах,
Тишина, которой не смутить…
Десять лет прошло, и мы не в силах
Этого ни вспомнить, ни забыть.

Тысяча пройдет, не повторится,
Не вернется это никогда.
На земле была она столица,
Все друго - просто города.

1920-1921 г.

——————————

***

За слово, что помнил когда -то,
И после навеки забыл,
За все, что в сгораньях заката
Искал ты и не находил.

И за безысходность мечтанья,
И холод растущий в груди,
И медленное умиранье
Без всяких надежд впереди,

За белое имя дспасенья,
За темное имя любви
Прощаются все прегрешенья
И все преступленья твои.

1920 - 1921 г.

——————————

БОЛЕЗНЬ

В столовой бьют часы. И пахнет камфорой,
И к утру у висков еще яснее зелень.
Как странно вспоминать, что прошлою весной
Дымился свежий лес и вальдшнепы летели.

Как глухо бьют часы. Пора нагреть вино
И поднести к губам дрожащий край стакана.
А разлучиться всем на свете суждено,
И всем ведь кажется, что беспощадно рано.

Уже не плакала и не звала она,
И только в гишине задумчиво глядела
На утренний туман, и в кресле у окна
Такое серое и гибнущее тело.

1916 г.

——————————

***

Жизнь! Что мне надо от тебя, - не знаю.
Остыла грусть, младенчества удел.
Но так скучат, как я тепер скучаю,
Бог милосердный людям не велел.

И если где-нибудь живет и дышит
Тот, кто навек назначен мне судьбой,
Что ж не приходит он ко мне, не слышит,
Еще не ослабевший голос мой?

Лишь два огромных, черных, тусклых глаза
И два огромных, траурных крыла
Тень бросили от синих гор Кавказа
На жизнь мою и на мои дела.

1920 г.