Михаил Лермонтов

превод: Николай Христозов

ПЕСЕН НА БАРДА

I.
В чужбина дълго бродих аз -
певец на днепърската рат.
И ето, в ненадеен час
поех към своя край нерад.
Пристигнах с гуслата си аз,
звънът й екна надалеч.
Напразно! - днепърският княз
се вслушваше във ханска реч.

II.
В пустиня, гдето смърт вилня,
вървях с наведена глава,
под стъпките ми излиня
окървавената трева.
И зверове и птици - рой,
видях край кости да кръжат
и мъртви повече на брой
от живи срещнах в своя път.

III.
Кой би могъл да пее тук?
С отчаян порив в болна гръд
изтръгвах неочакван звук
от гуслата си някой път.
Но този стон тъй кратък бе!
Той чезнеше в печал и смут
и бе под мрачното небе
от окованите нечут.

IV.
И някой в мене зашептя:
„Защо тъй често плачеш тук,
где жива беше волността?
Кой чува твоят глас и звук?”
Пронизаха ме тез слова -
аз гуслата захвърлих пак
и в мълчаливата трева
отчаяно я стъпках с крак.

1830

——————————

***
Ще дойде час - и от света изгонен,
чужд в своя край рожден,
осъден и презрян, но непреклонен,
ще свърша своя ден.
Пред хората - но не пред теб! - виновен,
аз чакам тоя час.
Ти остани каквато си - отново
със теб ще бъда аз!
Аз знам страна, където от мълвата
не вехне любовта,
където не отнема брат от брата
плода на радостта.
Когато кървавата вест за мене
сърцата заслепи
и почнат да пируват, упоени,
жестоките тълпи,
сълзица да отрониш не забравяй
над хладния ми прах,
затуй, че търсех в твоя взор тогава
с потайна скръб и страх
блаженство юношеско, съжаление;
че с теб споделях аз
на смътните си тайни и вълнения
мъчителната власт.
Но ако на позора ми откликнеш
със смях и укор ти
и сянката ми разгневена викнеш
с нечисти клевети -
не чакай милост! - ще се вмъкна властен
във твоята душа
подобно червей - всеки миг на щастие
във нея ще руша.
Ще си ме спомняш, но ще спят далече
безгрижните мечти,
и колкото и да живееш - вече
не ще живееш ти.

1831

——————————

***
Живот ли е - без приключения,
дори и с тях - скръбта едва
е с тебе вредом като гений
и като предана жена.
Тъй хубаво е сред тълпата,
зад хладината на стената
отвъд да чуваш подлостта,
омразата и любовта.
И да откриваш, без да искаш,
зад важния надменен вид
в мъжа - ласкателя прикрит,
в жената - Юда, че се киска.
И тъй - додето разбереш:
по-весело е да умреш.

И - край! По-звучна дума няма
с тъй много - малко смисъл скрит.
Последен стон - и, без измама,
без справки - вече си изтрит.
А после с пръст ще те покрият,
в теб червеите ще се впият,
след туй наследник някой ден
ще те притисне с монумент;
обиди, помисъл греховна
ще ти прости със щедрост той,
ще ти отслужи упокой
за полза твоя и църковна,
но ти, прости ми дързостта,
не ще го чуеш под пръстта.

Умреш ли като християнин,
на твърдия гранит властта
запазва твоето название
поне четирдесет лета.
Шом гробището стане тясно
и гроба ти - това е ясно -
разровят в някой час нелеп,
ще сложат друг ковчег до теб.

В пръстта ще легне мълчалива
девойка прелестна, сама,
макар и бледа - но нима
въздишка, поглед, ласка жива
ще сепнат твоя ням покой?
Що за блаженство, боже мой!

1832

ПЕСНЬ БАРДА

I.
Я долго был в чужой стране,
Дружин Днепра седой певец,
И вдруг пришло на мысли мне
К ним возвратиться наконец.
Пришел - с гуслями за спиной -
Былую песню заиграл…
Напрасно! - князь земли родной
Приказу ханскому внимал…

II.
В пустыни, где являлся враг,
Понес я старую главу,
И попирал мой каждый шаг
Окровавленную траву.
Сходились к брошенным костям
Толпы зверей и птиц лесных
Затем что больше было там
Число убитых, чем живых.

III.
Кто мог бы песню спеть одну?
Отчаянным движеньем рук
Задев дрожащую струну,
Случалось, исторгал я звук;
Но умирал так скоро он!
И если б слышал сын цепей,
То гибнущей свободы стон
Не тронул бы его ушей.

IV.
Вдруг кто-то у меня спросил:
Зачем я часто слезы лью,
Где человек так вольно жил?
О ком бренчу, о ком пою?
Пронзила эта речь меня -
Надежд пропал последний рой;
На землю гусли бросил я
И молча раздавил ногой.

1830

——————————

***
Настанет день - и, миром осужденный,
Чужой в родном краю,
На месте казни - гордый, хоть презренный -
Я кончу жизнь мою.
Виновный пред людьми, не пред тобою,
Я твердо жду тот час.
Что смерть? - Лишь ты не изменись душою -
Смерть не разрознит нас.
Иная есть страна, где предрассудки
Любви не охладят,
Где не отнимет счастия из шутки,
Как здесь, у брата брат.
Когда же весть кровавая примчится
О гибели моей
И как победе станут веселиться
Толпы других людей, -
Тогда… молю! - единою слезою
Почти холодный прах
Того, кто часто с скрытною тоскою
Искал в твоих очах
Блаженства юных лет и сожаленья;
Кто пред тобой открыл
Таинственную душу и мученья,
Которых жертвой был.
Но если, если над моим позором
Смеяться станешь ты
И возмутишь неправедным укором
И речью клеветы
Обиженную тень, - не жди пощады;
Как червь, к душе твоей
Я прилеплюсь, и каждый миг отрады
Несносен будет ей,
И будешь помнить прежнюю беспечность,
Не зная воскресить,
И будет жизнь тебе долга, как вечность,
А всё не будешь жить.

1831

——————————

***
Что толку жить!.. Без приключений
И с приключеньями - тоска
Везде, как беспокойный гений,
Как верная жена, близка;
Прекрасно с шумной быть толпою,
Сидеть за каменной стеною,
Любовь и ненависть сознать,
Чтоб раз об этом поболтать;
Невольно узнавать повсюду
Под гордой важностью лица,
В мужчине глупого льстеца
И в каждой женщине Иуду.
А потрудитесь рассмотреть -
Всё веселее умереть.

Конец! Как звучно это слово,
Как много - мало мыслей в нем;
Последний стон - и всё готово,
Без дальних справок - а потом?
Потом вас чинно в гроб положат,
И черви ваш скелет обгложут,
А там наследник в добрый час
Придавит монументом вас.
Простит вам каждую обиду
По доброте души своей,
Для пользы вашей (и церквей)
Отслужит, верно, панихиду,
Которой (я боюсь сказать)
Не суждено вам услыхать.

И если вы скончались в вере,
Как христианин, то гранит
На сорок лет, по крайней мере,
Названье ваше сохранит;
Когда ж стеснится уж кладбище,
То ваше узкое жилище
Разроют смелою рукой…
И гроб поставят к вам другой.
И молча ляжет с вами рядом
Девица нежная, одна,
Мила, покорна, хоть бледна;
Но ни дыханием, ни взглядом
Не возмутится ваш покой -
Что за блаженство, боже мой!

Август 1832