НА ЖЕЛЕЗОПЪТНАТА ЛИНИЯ
превод: Никола Фурнаджиев
НА ЖЕЛЕЗОПЪТНАТА ЛИНИЯ
На Мария Павловна Иванова
В рова под насипа, в тревата му
лежи и гледа като жива
пак с пъстра кърпа на главата си,
все още млада и красива.
Доскоро зад леса ли чуваше
на влака свирката и стона,
тук идваше и се вълнуваше,
разхождайки се по перона.
Три ярки фара приближаваха
и тя пламтеше с поглед сведен.
От тез, които преминаваха,
един дали ще я загледа?
Но все в една и съща линия
вагоните напред скриптяха.
Мълчаха жълтите и сините,
в зелените сърца туптяха.
В тях плачеха, в тях шумно пееха
и сънни хора с поглед равен
поглеждаха перона, нея и
стражаря, отстрани изправен.
Веднъж млад воин от прозореца
по нея плъзна взор гальовен
и се загуби зад просторите,
оставил само парещ спомен.
Тя изнемогваше и диреше.
Летяха дните безполезни.
Разкъсвайки сърцето, свиреше
тъгата пътнишка, железна.
В сърцето всичко е изтръгнато. -
Тъй много чакащи поклони,
тъй много погледи са хвърлени
в очите пусти на вагона…
И всичко вече е разказано,
тя нямаше какво да чака:
с еднаква бол била би смазана
от любовта, калта и влака.
14 юни 1910
——————————
***
Живот тревожен и немил
ще минем в студове и пламък
и както бог е отредил,
пред гроба ще се срещнем двама.
Но век възлиза след нощта
за вси нещастни поколения.
Затуй вред славят по света
обидения смъртно гений.
Подобно него всеки род
обида крие във душата.
Грей в облачния небосвод
пред всеки мечът на войната.
И нека е далеч денят -
ний всички ме с завети същи;
омразата се в гняв превръща,
а в бунт - узрее ли гневът.
Играйте си с живота вий!
Поетите се вслушват строго,
спи воля в тяхната тревога,
тъй както се в недрата крий
брилянтът черен в дрямка странна
и с хубостта си бездиханна,
дорде копач не прозвъни
в потулените планини.
1911 - 6 февруари 1914
НА ЖЕЛЕЗНОЙ ДОРОГЕ
Марии Павловне Ивановой
Под насыпью, во рву некошенном,
Лежит и смотрит, как живая,
В цветном платке, на косы брошенном,
Красивая и молодая.
Бывало, шла походкой чинною
На шум и свист за ближним лесом.
Всю обойдя платформу длинную,
Ждала, волнуясь, под навесом.
Три ярких глаза набегающих -
Нежней румянец, круче локон:
Быть может, кто из проезжающих
Посмотрит пристальней из окон…
Вагоны шли привычной линией,
Подрагивали и скрипели;
Молчали желтые и синие;
В зеленых плакали и пели.
Вставали сонные за стеклами
И обводили ровным взглядом
Платформу, сад с кустами блёклыми
Ее, жандарма с нею рядом…
Лишь раз гусар, рукой небрежною
Облокотясь на бархат алый,
Скользнул по ней улыбкой нежною
Скользнул - и поезд в даль умчало
Так мчалась юность бесполезная,
В пустых мечтах изнемогая…
Тоска дорожная, железная
Свистела, сердце разрывая…
Да что - давно уж сердце вынуто
Так много отдано поклонов,
Так много жадных взоров кинуто
В пустынные глаза вагонов…
Не подходите к ней с вопросами,
Вам всё равно, а ей - довольно:
Любовью, грязью иль колесами
Она раздавлена - всё больно.
14 июня 1910
——————————
***
В огне и холоде тревог -
Так жизнь пройдет. Запомним оба,
Что встретиться судил нам бог
В час искупительный - у гроба.
Я верю: новый век взойдет
Средь всех несчастных поколений.
Недаром славит каждый род
Смертельно оскорбленный гений.
И все, как он, оскорблены
В своих сердцах, в своих певучих.
И всем - священный меч войны
Сверкает в неизбежных тучах.
Пусть день далек - у нас всё те ж
Заветы юношам и девам:
Презренье созревает гневом,
А зрелость гнева - есть мятеж.
Разыгрывайте жизнь, как фант.
Сердца поэтов чутко внемлют,
В их беспокойстве - воли дремлют,
Так точно - черный бриллиант
Спит сном неведомым и странным,
В очарованья бездыханном,
Среди глубоких недр, - пока
В горах не запоет кирка.
Январь 1911 (6 февраля 1914)
