Олга Бергхолц

превод: Елисавета Багряна

НА РОДИНАТА

Каквото пратиш ти: нечакана беда,
жестоко изпитание, жарко щастие -
ще го приема, понеса и победя.
Не ме лишавай само от доверие, участие.
Че сякаш пак прозореца ще заковат
с ръждив, железен, тъмен щит тогава…
И изведнъж в туй отчуждение неправо
ще стане всичко все едно - ще дойде смърт.

Октомври 1939

——————————

НА ЛЕНИНГРАДКАТА

На теб такива песни ще обричат,
лика и подвига ти ще възпеят в тях
така, че сигурно ще кажеш: - Не прилича.
Аз по-естествена, по-мрачна бях.

Аз често ставах тъжна и страхлива,
гнетеше ме войната с кръв и мраз
и не мечтах дори да съм щастлива,
едничко само - отдих - исках аз,

от всичко на света да си отдъхна;
от дирене топливо, хляб, подслон,
от жалостта към рожбите изсъхнали,
от вечното очакване на зло,

страха за тоз, от който вест не иде
(дали ще се завърне той при нас),
от бомбите над покрива ни свиден,
от храбростта - да си отдъхна аз!

Ала останах в този град печален
стопанка и слугиня - за да мога
да скътам в него пак живот и огън.
И аз живях, умората презряла.

Понявга даже пеех. И се трудех.
Готова бях вода и сол да дам.
Щом можех, плачех. И ругаех лудо
съседката. Бълнувах все, че ям…

И ден на ден тъмнееше лицето,
белееха коси край слепите очи,
но свикнали на всеки труд, ръцете
ми станаха стоманени почти.

Виж пръстите ми груби и корави!
Аз ровове срещу врага копах,
за мъртъвците ковчези сковавах
и рани на деца бинтовах с тях…

Такива дни не чезнат без следи,
утайката им е неизтребима:
на ленинградките в очите бди
сама войната… Много скръб в тях има.

Но неприемащ укора суров,
ще каже горд художникът тогава:
за Ленинград си ти живот, любов,
безстрашието негово и слава.

8 март 1942

——————————

НА ЛЕНИНГРАД

Сега навек неотделим от нас си;
с една небивала до днес борба,
с неповторимата една съдба
белязани сме ний.
Ний - ленинградци.

Сега навек неотделим от нас си;
войната гдето да ни поведе -
душата ни изпълнена е с теб
и ние всякъде сме - ленинградци.

… Познават ни по рядката усмивка,
но дружелюбна, ясна и добра.
По вярата в живота, жаждата велика
за щастие. По доблестта в труда.

В живота си сегашен не блестим ний:
сред скръб вървим с товара си нелек,
но знаем, завоювахме си име,
което ще остане с нас навек.

Да бъде помраченото ни братство
най-светла радост в тежките ни дни
и даже в бъдещето с ленинградци
най-смелият човек да се равни.

Сърцето да се озарява вщастие
на всекиго, когато промълвят:
- Ти любиш, както любят ленинградци…
За чест - да бъде мярка Ленинград.

Да бъде мярка за любов епична,
за силата в човешката ни гръд,
та в миг на слабост, с вяра фанатична,
безсмъртното му име да твърдят.

Неотделим навек сега от нас е.
Войната гдето да ни заведе -
величието му е с нас навред,
и ние всякъде сме - ленинградци.

Април 1942

——————————

ЗА ЗЛАТНАТА СВАТБА

Ни сребърна, ни златна, двама ний
не ще доживеем в свойте дни.
Но затова пък минахме една -
желязната - сред смърт и сред война.
За всички златни я не давам аз -
че любя и сега - като тогаз.

1949

——————————

ПРЕД РАЗДЯЛА

Оставям ти всичко, преди да замина:
доброто
от всяка изтекла година.
И цялата нежност и вярност.
В замяна
целувам на нашето щастие края,
тъй както целува се знаме военно.
Заклела се в него, изправям колене.
Не, толкова щастие никога няма
да имаме вече - ни аз, нито ти…
А нашето вярно отслужило знаме
навек в песента ми ще се приюти.
… Една лястовичка оставям ти също -
тя с първото ято завърна се вкъщи, -
блокадната наша, под бедствена стряха.
Послушай я в час на самотност и плахост…
А вземам аз всичките сълзи проляти
и бедствия,
удари,
загуби святи,
и всичкия смут,
и дързостта няма,
и нашето мъжество тежко, голямо…
Напевът над детската люлка
пресекнал -
през нощ на война и на буря отекнал, -
напев недопят и до днес неизменен,
не ще го ти чуеш - остана той в мене…
Обичах аз много. Мой щедри, прощавай.
Така поделих - по-богат ти оставаш.

1959

——————————

СИРОМАШКО ЛЯТО

Наесен настъпват дни с багри богати,
със слънце не ярко, но топли и ясни.
Наричат се те
сиромашко лято
и често като пролетта са прекрасни.

Но вече лицето обсажда полека
една паяжина, която прилита…
Как звънко последен глас птичи отеква!
Как пищно и тъжно припламват лехите!

Заглъхнаха мощните бури проливни,
погълна ги тъмната стихнала нива…
По-често от поглед един съм щастлива,
по-рядко, но по-тежко, бивам ревнива…

О, мъдрост на късното най-щедро лято,
приемам те с радост… Но все пак, кажи ти,
любов моя, где си? Викни ми, крилата!
А ням е лесът… И са строги звездите.

И виж - звездопадното време изтича
и може би вечна раздяла настава…
… А днес чак разбирам аз как да обичам,
да жаля, прощавам… да се разпрощавам…

1960

РОДИНЕ

1

Все, что пошлешь: нежданную беду,
свирепый искус, пламенное счастье,-
все вынесу и через все пройду.
Но не лишай доверья и участья.

Как будто вновь забьют тогда окно
щитом железным, сумрачным
и ржавым…

Вдруг в этом отчуждении неправом
наступит смерть - вдруг станет
в с е р а в н о.

Октябрь 1939

——————————

ЛЕНИНГРАДКЕ

Еще тебе такие песни сложат,
Так воспоют твой облик и дела,
Что ты, наверно, скажешь: - Не похоже.
Я проще, я угрюмее была.

Мне часто было страшно и тоскливо,
Меня томил войны кровавый путь,
Я не мечтала даже стать счастливой,
Мне одного хотелось: отдохнуть…

Да, отдохнуть ото всего на свете -
От поисков тепла, жилья, еды.
От жалости к своим исчахшим детям,
От вечного предчувствия беды,

От страха за того, кто мне не пишет
(Увижу ли его когда-нибудь),
От свиста бомб над беззащитной крышей,
От мужества и гнева отдохнуть.

Но я в печальном городе осталась
Хозяйкой и служанкой для тою.
Чтобы сберечь огонь и жизнь его.
И я жила, преодолев усталость.

Я даже пела иногда. Трудилась.
С людьми делилась солью и водой.
Я плакала, когда могла. Бранилась
С моей соседкой. Бредила едой.

И день за днем лицо мое темнело,
Седины появились на висках.
Зато, привычная к любому делу,
Почти железной сделалась рука.

Смотри, как цепки пальцы и грубы!
Я рвы на ближних подступах копала,
Сколачивала жесткие гробы
И малым детям раны бинтовала…

И не проходят даром эти дни,
Неистребим свинцовый их осадок:
Сама печаль, сама война глядит
Познавшими глазами ленинградок.

Зачем же ты меня изобразил
Такой отважной и такой прекрасной,
Как женщину в расцвете лучших сил,
С улыбкой горделивою и ясной?

Но, не приняв суровых укоризн,
Художник скажет с гордостью, с отрадой:
- Затем, что ты - сама любовь и жизнь,
Бесстрашие и слава Ленинграда!

8 марта 1942

——————————

***
Нам от тебя теперь не оторваться.
Одною небывалою борьбой,
Одной неповторимою судьбой
Мы все отмечены. Мы - ленинградцы.

Нам от тебя теперь не оторваться:
Куда бы нас ни повела война -
Твоею жизнию душа полна
И мы везде и всюду - ленинградцы.

Нас по улыбке узнают: нечастой,
Но дружелюбной, ясной и простой.
По вере в жизнь. По страшной жажде счастья.
По доблестной привычке трудовой.

Мы не кичимся буднями своими:
Наш путь угрюм и ноша нелегка,
Но знаем, что завоевали имя,
Которое останется в веках.

Да будет наше сумрачное братство
Отрадой мира лучшею - навек,
Чтоб даже в будущем по ленинградцам
Равнялся самый смелый человек.

Да будет сердце счастьем озаряться
У каждого, кому проговорят:
- Ты любишь так, как любят ленинградцы…
Да будет мерой чести Ленинград.

Да будет он любви бездонной мерой
И силы человеческой живой,
Чтоб в миг сомнения, как символ веры,
Твердили имя верное его.

Нам от него теперь не оторваться:
Куда бы нас ни повела война -
Его величием душа полна,
И мы везде и всюду - ленинградцы.

Апрель 1942

——————————

СТИХИ О ЛЮБВИ

3.

Ни до серебряной и ни до золотой,
всем ясно, я не доживу с тобой.
Зато у нас железная была -
по кромке смерти на войне прошла.
Всем золотым ее не уступлю:
все так же, как в железную, люблю…

1949

——————————

ПЕРЕД РАЗЛУКОЙ

2.

Я все оставляю тебе при уходе:
все лучшее
в каждом промчавшемся годе.
Всю нежность былую,
всю верность былую,
и краешек счастья, как знамя, целую:
военному, грозному
вновь присягаю,
с колена поднявшись, из рук отпускаю.

Уже не узнаем - ни ты и ни я -
такого же счастья, владевшего нами.
Но верю, что лучшая песня моя
навек сбережет отслужившее знамя…

…Я ласточку тоже тебе оставляю
из первой, бесстрашно вернувшейся стаи,-
блокадную нашу, под бедственной крышей.
В свой час одинокий
ее ты услышишь…
А я забираю с собою все слезы,
все наши утраты,
удары,
угрозы,
все наши смятенья,
все наши дерзанья,
нелегкое наше большое мужанье,
не спетый над дочкой
напев колыбельный,
задуманный ночью военной, метельной,
неспетый напев - ты его не услышишь,
он только со мною - ни громче, ни тише…

Прощай же, мой щедрый! Я крепко любила.
Ты будешь богаче - я так поделила.

1959

——————————

БАБЬЕ ЛЕТО

Есть время природы особого света,
неяркого солнца, нежнейшего зноя.
Оно называется
бабье лето
и в прелести спорит с самою весною.

Уже на лицо осторожно садится
летучая, легкая паутина…
Как звонко поют запоздалые птицы!
Как пышно и грозно пылают куртины!

Давно отгремели могучие ливни,
все отдано тихой и темною нивой…
Все чаще от взгляда бываю счастливой,
все реже и горше бываю ревнивой.

О мудрость щедрейшего бабьего лета,
с отрадой тебя принимаю… И все же,
любовь моя, где ты, аукнемся, где ты?
А рощи безмолвны, а звезды все строже…

Вот видишь-проходит пора звездопада,
и, кажется, время навек разлучаться…
…А я лишь теперь понимаю, как надо
любить, и жалеть, и прощать, и прощаться.

1960