СМЪРТТА И ВОЙНИКЪТ
превод: Николай Антонов
СМЪРТТА И ВОЙНИКЪТ
Из „Василий Тьоркин”
С гръм и трясък на стомана
боят тежко отгърмя.
Тьоркин неприбран остана
върху снежната земя.
Сняг със кръв примесен вече
каменее вледенен.
Спря се там Смъртта и рече:
- Хай, войниче, тръгвай с мен!
Ще те водя… За къде ли?
На далечен, момко, път.
Бели вихри, вихри бели
твоя друм ще заличат.
Трепна вкочанен войникът
на снега до своя щик:
- Махай се! Не съм те викал!
Аз съм още жив войник!
Разкикоти се зловеща:
- Вярно, да се разберем:
аз го виждам, аз го сещам -
жив си, ала не съвсем!
С мойта смъртна сянка двете
твои бузи приласках,
та и ти дори не сети,
че снегът е сух по тях.
Моят мрак е тих. Нощта е
не по-лоша от деня…
- Но какво от мен желаеш?
Тя се дръпна настрана,
сякаш правдата на тия
тихи думи я смути:
- Искам… искам дреболия,
нищо-нищичко почти…
Искам твоето съгласие,
че си вече уморен
и желаеш сам смъртта си…
- Значи, да се дам във плен?
Позамисли се оная:
- Точно тъй! И ще заспиш…
- Не, не искам! Не желая!
- Но защо се пазариш?
Все едно - ще се напуснеш
(тя приведе рамене),
ето стинат твойте устни
и зъбите…
- Не и не!
- Гледай: нощ студена пада,
заникът вещае мраз.
Тръгвай с мен, за да не страдаш,
затова съм тука аз!
- Ех, ще изтърпя!
- Не може!
Умен ми бъди, човек!
Ще те сложа в топло ложе,
топло ще ти е навек!
Вярваш, виждам… Много мило…
Поплачи, не е беда…
- Плача не от твойта милост!
Плача просто от студа.
- От тъга, от дивотия -
все едно! Студът е лют.
Кой ще те намери в тия
бели преспи? В тоя студ?
Чудо би било голямо
да не найдат под снега!
Пък и ще се вайкаш само,
че не си умрял сега!
- Смърт, хитруваш! Смърт, не смееш
(стене, рамо извъртял),
мен така ми се живее!
Аз дори не съм живял!
- Е, дори да се оправиш -
продължи Смъртта през смях, -
все така ще преживяваш
в мраз, в умора, в студ и страх.
Де е тука красотата?
Разсъди за сетен път!
- Как да съдя? За теглата
на войната няма съд!
- А скръбта у вас? Сметни я
и опичай си ума!
- Нека немеца надвия,
ще се справя и с дома!
- Тъй да кажем… А защо ли
ще се връщаш в своя дом,
който е разбит, оголен
също като след погром?!
- Аз съм си работник. Скели
ще скова…
- Домът е стар!
- Да, но аз съм дърводелец…
- Разрушен е!
- … и зидар!
Всичко мен ми е отръки,
нека оживея, пък…
- Чакай, има още мъки:
ще останеш еднорък,
хром, осакатен довека,
сам на себе тегота!
Непосилен за човека
стана спорът със Смъртта.
А кръвта тече, попива.
Студеней и пада нощ.
- Слушай, Смърт… Най-сетне - бива!
При условие… едно…
И от люта скръб изгарян
в непосилната борба,
почна да я уговаря
не със упрек, а с молба:
- Нито пръв, нито последен
мен след бой ще прибереш.
Но кажи, в деня победен
отпуск ще ли ми дадеш?
В тия хубави минути
на прослава боева
дай победните салюти
да погледам във Москва
и да повървя свободно
там, на празника голям,
на едно прозорче родно
да почукам, както знам;
и когато се покаже
някой, думица една
да му кажа или даже
половин словце…
- О, не!
Трепна, стенейки, войникът
на снега до своя щик:
- Махай се!
Не съм те викал!
Аз съм още жив войник!
Нека плача, нека стена,
нека и пропадам сам,
но на тебе, разлютена,
без борба не ще се дам!
- Аз последна ще решавам.
Чакам… Само дай ми знак…
- Чувай: някой приближава!
Санитар!
- Къде, чудак?
- Там, по пътя…
- Много искаш!
Туй е погребален взвод!
И оная се разкиска:
- Нищо. Все е жив народ…
Приближават бавно двама.
О лопата дрънва лост.
- Падна работа голяма.
Няма смога. Ей и тоз…
- Да, умора… Неприятно!
Дай кесийката, земляк!
Да запушим с теб на гладно
тук до тоз убит юнак.
- Ех, когато свие зима,
мен чорба ми се яде.
- Ами водка? Де да има?
- Глътчица поне!
- И две!
Тук молба се чува слаба,
стон на немощен език:
- Прогонете тази баба!
Аз съм… братя… жив войник…
Гледат - брей, че изненада!
- Вярно, жив! Дори съвсем!
- А сега?
- Сега в санбата
трябва да го отнесем.
- Де се чуло и видяло -
бъбре слисан и със жал, -
гледаш само цяло тяло,
а то - тяло и душа!
- Да, но тя виси на косъм…
- Нищо, ще те пренесем…
А ний щяхме да те носим
в полковия наркомзем!
- Стига бе! Я виж, шинела
е замръзнал о леда!
Вдигай!
А Смъртта, несмела:
- Аз пък ще ги проследя!
Току-виж, че се разбързат -
от припрян са тия сой, -
само да го поразтърсят -
и раненият е мой!
Сив шинел. Две дръжки втикват.
Поясокът ги скрепи.
- Хей, войник, пази войника!
- Вдигам. Брат, ти потърпи!
Пазят да не друсат много
по снега из угарта.
Стъпват бавно, стъпват строго.
А встрани от тях - Смъртта…
- Де да има път… братлета…
А то кър такъв щърбат…
Починете си… момчета…
тежък съм…
- А, нищо, брат! -
казват мъдро на боеца. -
Успокой се, не тъжи!
Носим жив човек. Мъртвеца
двойно повече тежи!
Другият:
- Че разумей ти,
то е истина поне:
живият все бърза нейде,
а мъртвецът, брате - не!
Крачат двамата войници.
- Виж ти навици! Ами!
Как тъй, брат, без ръкавици!
Мойте топли са… Вземи!
И стъписана във мрака,
мисли слисаната Смърт:
„Гледай колко си помагат!
Гледай само как дружат!
Трябваше да го наскоча,
сам докато бе в степта.
Ща не ща, а ще отсроча…”
И отдръпна се Смъртта.
1943
——————————
СМЕРТЬ И ВОИН
За далекие пригорки
Уходил сраженья жар.
На снегу Василий Теркин
Неподобранный лежал.
Снег под ним, набрякши кровью,
Взялся грудой ледяной.
Смерть склонилась к изголовью:
- Ну, солдат, пойдем со мной.
Я теперь твоя подруга,
Недалеко провожу,
Белой вьюгой, белой вьюгой,
Вьюгой след запорошу.
Дрогнул Теркин, замерзая
На постели снеговой.
- Я не звал тебя, Косая,
Я солдат еще живой.
Смерть, смеясь, нагнулась ниже:
- Полно, полно, молодец,
Я-то знаю, я-то вижу:
Ты живой да не жилец.
Мимоходом тенью смертной
Я твоих коснулась щек,
А тебе и незаметно,
Что на них сухой снежок.
Моего не бойся мрака,
Ночь, поверь, не хуже дня…
- А чего тебе, однако,
Нужно лично от меня?
Смерть как будто бы замялась,
Отклонилась от него.
- Нужно мне… такую малость,
Ну почти что ничего.
Нужен знак один согласья,
Что устал беречь ты жизнь,
Что о смертном молишь часе…
- Сам, выходит, подпишись?-
Смерть подумала.
- Ну что же,-
Подпишись, и на покой.
- Нет, уволь. Себе дороже.
- Не торгуйся, дорогой.
Все равно идешь на убыль.-
Смерть подвинулась к плечу.-
Все равно стянулись губы,
Стынут зубы…
- Не хочу.
- А смотри-ка, дело к ночи,
На мороз горит заря.
Я к тому, чтоб мне короче
И тебе не мерзнуть зря…
- Потерплю.
- Ну, что ты, глупый!
Ведь лежишь, всего свело.
Я б тебя тотчас тулупом,
Чтоб уже навек тепло.
Вижу, веришь. Вот и слезы,
Вот уж я тебе милей.
- Врешь, я плачу от мороза,
Не от жалости твоей.
- Что от счастья, что от боли -
Все равно. А холод лют.
Завилась поземка в поле.
Нет, тебя уж не найдут…
И зачем тебе, подумай,
Если кто и подберет.
Пожалеешь, что не умер
Здесь, на месте, без хлопот…
- Шутишь, Смерть, плетешь тенета.-
Отвернул с трудом плечо.-
Мне как раз пожить охота,
Я и не жил-то еще…
- А и встанешь, толку мало,-
Продолжала Смерть, смеясь.-
А и встанешь - все сначала:
Холод, страх, усталость, грязь…
Ну-ка, сладко ли, дружище,
Рассуди-ка в простоте.
- Что судить! С войны не взыщешь
Ни в каком уже суде.
- А тоска, солдат, в придачу:
Как там дома, что с семьей?
- Вот уж выполню задачу -
Кончу немца - и домой.
- Так. Допустим. Но тебе-то
И домой к чему прийти?
Догола земля раздета
И разграблена, учти.
Все в забросе.
- Я работник,
Я бы дома в дело вник,
- Дом разрушен.
- Я и плотник…
- Печки нету.
- И печник…
Я от скуки - на все руки,
Буду жив - мое со мной.
- Дай еще сказать старухе:
Вдруг придешь с одной рукой?
Иль еще каким калекой,-
Сам себе и то постыл…
И со Смертью Человеку
Спорить стало свыше сил.
Истекал уже он кровью,
Коченел. Спускалась ночь…
- При одном моем условье,
Смерть, послушай… я не прочь…
И, томим тоской жестокой,
Одинок, и слаб, и мал,
Он с мольбой, не то с упреком
Уговариваться стал:
- Я не худший и не лучший,
Что погибну на войне.
Но в конце ее, послушай,
Дашь ты на день отпуск мне?
Дашь ты мне в тот день последний,
В праздник славы мировой,
Услыхать салют победный,
Что раздастся над Москвой?
Дашь ты мне в тот день немножко
Погулять среди живых?
Дашь ты мне в одно окошко
Постучать в краях родных,
И как выйдут на крылечко,-
Смерть, а Смерть, еще мне там
Дашь сказать одно словечко?
Полсловечка?
- Нет. Не дам…
Дрогнул Теркин, замерзая
На постели снеговой.
- Так пошла ты прочь, Косая,
Я солдат еще живой.
Буду плакать, выть от боли,
Гибнуть в поле без следа,
Но тебе по доброй воле
Я не сдамся никогда.
- Погоди. Резон почище
Я найду,- подашь мне знак…
- Стой! Идут за мною. Ищут.
Из санбата.
- Где, чудак?
- Вон, по стежке занесенной…
Смерть хохочет во весь рот:
- Из команды похоронной.
- Все равно: живой народ.
Снег шуршит, подходят двое.
Об лопату звякнул лом.
- Вот еще остался воин.
К ночи всех не уберем.
- А и то: устали за день,
Доставай кисет, земляк.
На покойничке присядем
Да покурим натощак.
- Кабы, знаешь, до затяжки -
Щец горячих котелок.
- Кабы капельку из фляжки.
- Кабы так - один глоток.
- Или два…
И тут, хоть слабо,
Подал Теркин голос свой:
- Прогоните эту бабу,
Я солдат еще живой.
Смотрят люди: вот так штука!
Видят: верно,- жив солдат.
- Что ты думаешь!
- А ну-ка,
Понесем его в санбат.
- Ну и редкостное дело,-
Рассуждают не спеша.-
Одно дело - просто тело,
А тут - тело и душа.
- Еле-еле душа в теле…
- Шутки, что ль, зазяб совсем.
А уж мы тебя хотели,
Понимаешь, в наркомзем…
- Не толкуй. Заждался малый.
Вырубай шинель во льду.
Поднимай.
А Смерть сказала:
- Я, однако, вслед пойду.
Земляки - они к работе
Приспособлены к иной.
Врете, мыслит, растрясете -
И еще он будет мой.
Два ремня да две лопаты,
Две шинели поперек.
- Береги, солдат, солдата.
- Понесли. Терпи, дружок.-
Норовят, чтоб меньше тряски,
Чтоб ровнее как-нибудь,
Берегут, несут с опаской:
Смерть сторонкой держит путь.
А дорога - не дорога,-
Целина, по пояс снег.
- Отдохнули б вы немного,
Хлопцы…
- Милый человек,-
Говорит земляк толково,-
Не тревожься, не жалей.
Потому несем живого,
Мертвый вдвое тяжелей.
А другой:
- Оно известно.
А еще и то учесть,
Что живой спешит до места,-
Мертвый дома - где ни есть.
- Дело, стало быть, в привычке,-
Заключают земляки.-
Что ж ты, друг, без рукавички?
На-ко теплую, с руки…
И подумала впервые
Смерть, следя со стороны:
«До чего они, живые,
Меж собой свои - дружны.
Потому и с одиночкой
Сладить надобно суметь,
Нехотя даешь отсрочку».
И, вздохнув, отстала Смерть.
1943
