Константин Симонов

превод: Тихомир Йорданов

В КЛУБА НА КОРЕСПОНДЕНТИТЕ

Пак вестниците пишат за война.
Ругаят пак руснаците, Русия.
И преводачът ми превежда отстрана
словесната позната ми помия.

Подпийнал журналист съглеждам аз,
насочва се с бутилката, към мен наверно.
Надява се да се напия и тогаз
все нещо да изтърва за Коминтерна.

А сетне той ще бъде пак пиян
и както вчера пак ще се полюшне.
Дъждът почуква по стъклата, а невям
и парното противно шушне.

Какво ли да ти кажа аз, додето той
до мен се добере с бутилката напита?
Че те обичам в студ и зной?
И че тъгувам ли? Излишно е да питаш.

Да. Щом жената ти държиш в душа
от непрегорели ранни страсти
и щом сте двама, (знам, че не греша)
то всички средства са прекрасни.

И твойто чакане в напрегнатия мрак,
и всички други глупости напразни,
и срещите, разделите - те пак
за любовта ни са войни ужасни.

Раздялата с тях трудна е тогаз.
Не ще ми махнеш с кърпичка от борда.
Желязно късче тръгва в този час,
готово да засегне моята аорта.

Не се прислушва то, на рентген не личи…
Но пак сърцето ми прескача, на чужбина.
Оставя ли го - като смърт стърчи,
измъкна ли го - мигом ще загина.

Тъгата ми по теб е силна и така
се слива по Родината с тъгата,
че стисва тя сърцето ми в ръка,
а аз какво да правя със ръката?

- Хело! Не преча ли? Какво по вас?
Ще пийнем ли - уиски, ром, или пък друго?

Почакай, аз под масата ще го сваля завчас,
беседата ще продължим без туй влечуго.

1948

—————————–

В КОРРЕСПОНДЕНТСКОМ КЛУБЕ

Опять в газетах пишут о войне,
Опять ругают русских и Россию,
И переводчик переводит мне
С чужим акцентом их слова чужие.

Шанхайский журналист, прохвост из “Чайна Ныос”,
Идет ко мне с бутылкою, наверно,
В душе мечтает, что я вдруг напьюсь
И что-нибудь скажу о “кознях Коминтерна”.

Потом он сам напьется и уйдет.
Все как вчера. Терпенье, брат, терпенье!
Дождь выступает на стекле, как пот,
И стонет паровое отопленье.

Что ж мне сказать тебе, пока сюда
Он до меня с бутылкой не добрался?
Что я люблю тебя? - Да.Что тоскую? - Да.
Что тщетно я не тосковать старался?

Да. Если женщину уже не ранней страстью
Ты держишь спутницей своей души,
Не легкостью чудес, а трудной старой властью,
Где, чтоб вдвоем навек - все средства хороши,

Когда она - не просто ожиданье
Чего-то, что еще, быть может, вздор,
А всех разлук и встреч чередованье,
За жизнь мою любви с войною спор,

Тогда разлука с ней совсем трудна,
Платочком ей ты не помашешь с борта,
Осколком памяти в груди сидит она,
Всегда готовая задеть аорту.

Не выслушать… В рентген не разглядеть…
А на чужбине в сердце перебои.
Не вынуть - смерть всегда таскать с собою,
А вынуть - сразу умереть.

Так сила всей по родине тоски,
Соединившись по тебе с тоскою,
Вдруг грубо сердце сдавит мне рукою.
Но что бы делал я без той руки?

- Хелло! Не помешал вам? Как дела?
Что пьем сегодня - виски, ром? - Любое. -
Сейчас под стол свалю его со зла,
И мы еще договорим с тобою!

1948