Виктор Коврижних

превод: Красимир Георгиев

ЕЗИЧНИКЪТ

1.

На село кравите пасе.
Лекува с билки.
В кръвта покой ще донесе
с брътвежи мили.

Шепти, издига палец крив -
и здрав си после!
Народът му благодари:
добър магьосник.

Изви се буря. Падна град.
От страх присви се.
Удари мълния разряд
до него близо.

От тъмна сила ли бе знак,
от дух неясен?
Издигна го и смъкна пак
на ново място.

Той осъзна се: здрав и жив,
до него крави
пасат - седемдесет глави
с опашки здрави.

Наблизо неговият кон
треви подритва,
потръсква грива с конски стон,
пръхти сърдито.

И даже старият му пес
(порода жалка)
скимти и нюха с нос злочест,
уплашен малко.

Къде съдбата го отвя?
В край чужд го пъхна!
В гори безмълвни и в поля
с ливади глухи.

Огледа местност, отрази
простор с досада
и към далечен хълм с брези
насочи стадо.

И пак - към следващ хълм зелен
с надежда ясна…
Сгъсти се мракът в туй съвсем
незнайно място.

Покрай пореден храсталак
ги нощ докосна.
Той крави издои по мрак
в тревата росна.

Ръката му изтръпна, яд
сърцето брули,
а локвите с млеко димят -
бял млечен ужас…

Отново в път. Зора дойде…
И зад предела
достигнаха до село те,
но чуждо село.

От хорицата там открил
координати.
В далечна област всъщност бил
домът му бащин.

И побелял като платно,
узнал човекът,
че предна седмица било,
предишен петък.

„Добре, че пак си в този свят!” -
му рекли всички.
И кравите да издоят
били добрички.

„За седмица ще си у вас!
Върви на изток!”
Храна му дали в този час
и дрехи чисти.

Отново стадото поде
към цел блажена…
На село върнаха се те
след седем дена.

Покрай реката - къщи, брод,
цъфти морава!
Като сирена в параход
мучаха крави.

Край дворовете умилен
вървял и плакал.
Но с радост никой в този ден
не го очаквал.

„Къде, човече, бе, къде?” -
не чул да шушнат,
като че стадо е повел
през тази сутрин.

Погледна към небето с жал -
да го подсети.
Но Господ или си мълчал,
или зает бил.

От връх планински гледал той
житейска драма -
там авторът героя свой
да жали няма.

2.

Край дива езерна скала
високо горе
стърчи разцепена ела
с изсъхнал корен.

От мълния сразено там
дърво огромно -
от гръм и тишина облян
скърбящ отломък…

Прозря пастирът своя дял
пред черни скърби,
затуй издяла черно-бял
свой образ дървен.

С топор лицето очерта
и торса смъкнат.
В простора здрач се вля в нощта,
тревата млъкна.

Цветя неразцъфтяли в миг
очи откриха.
Езически огньове с вик
слова отпиха.

Въздъхна тъмната гора
тревожно тиха,
с очите на цветя съзря
злодея идол.

Пастирът мрачното лице
със злост оплита.
Намаза устните с млекце
и с кръв очите.

Повика звънко грак и мрак
от тъмна доба -
и припълзяха людски страх,
пороци, злоба.

Стълпи се мръсна гнусна сган
с муцуни хищни,
зъби и люспи святкат там
опашки змийски.

Вампири, таласъми с вой
и твари блатни,
фантоми, вещици безброй
и върколаци.

Разляха свойта гъста смрад
и гнусен облик
в поклон пред странния събрат
и идол двойник.

Помръдна поглед истукан
и черна лапа.
Мъгла се свлече млечна там
край езерата.

Пастирът крясна: „Накажи!”,
и истуканът
размята мълнии с очи,
размаха длани.

В едно се сляха гняв и страх
на гад жестока!
Листа се сипеха над тях,
води дойдоха.

И гръмна злото - в прах и дим!
Под звън железен
пред идола неукротим
откри се бездна.

И хвърли в нея канара -
затисна злото.
В гората славей долетя,
водата кротна.

Роса. Планинските цветя
очи присвиха.
Мъглата храстите заля
с поточе тихо.

Пастирът яхна своя кон,
в беди обръгнал,
прелистил приказен закон,
към хора тръгна…

3.

От лабиринт зелен пленен
в лъчи и клони,
възпява славей жарък ден
и чака повей.

Уханен ореол с тъга
див люляк сбира.
Към църквата върви сега
смирен пастирът.

Света разглежда, вдишва зной
той с чувства нови.
Зад него стеле се покой,
израства слово.

Над него пее и цъфти
високо пладне.
Героя авторът следи
съвсем отпаднал.

И слънце в този ясен ден
прегръща къщи!
Кротува облаче над мен
и семки лющи…

—————————–

ЯЗЫЧНИК

1.

Живёт в селе. Пасёт коров.
Травою лечит.
И заговаривает кровь
невнятной речью.

Пошепчет, пальцем проведёт -
уйдут болезни!
Благодарит его народ:
колдун полезный.

…Была гроза. Посыпал град.
Струхнул немного.
Ударил молнии разряд
пред ним в дорогу.

То ль происк неких тёмных сил,
то ль дух небесный? -
Вознёс и плавно опустил
на новом месте.

Пришёл в себя он: жив, здоров,
а за спиною -
всё стадо в семьдесят голов,
хвосты - трубою!

И рядом конь его - живой!
Нисколь не битый,
тряс беспокойно головой
и ржал сердито.

И даже верный старый пёс
(без родословной)
скулил и в травы прятал нос,
боялся словно.

Куда его забросил рок,
в края какие? -
Глухие дали и лесок,
луга глухие.

Обшарил взглядом окоём,
вздохнул с досадой.
На дальний холм с березняком
направил стадо.

Затем на следующий холм
брели с надеждой…
Сгустились сумерки в глухом
краю нездешнем.

Остановились у кустов
на ночевую.
Он молоко сдоил с коров
в траву сырую.

Устала сдаивать рука,
а в сердце стужа -
дымилась лужа молока,
как белый ужас…

И снова в путь, лишь рассвело…
И за горою
внезапно вышли на село,
село чужое.

Спросил у жителей села
координаты.
В соседней области была
родная хата.

И побледнел пастух, как снег,
узнав, что брошен
в далёкий край, назад в четверг
недели прошлой.

„Спасибо, что не в глубь веков” -
так отозвались.
И подоить его коров
не отказались.

„Ступай, - сказали, - на восток.
Дойдёшь в неделю”.
Еды насыпали в мешок
и дали денег.

И снова стадо мирно шло
к желанной цели…
Вернулись странники в село
спустя неделю.

Родные избы вдоль реки
и палисады!
Как паровозные гудки
взревело стадо!

Он шёл и плакал вдоль дворов
от умиленья.
Хозяйки встретили коров
без удивленья.

Никто - где был? - не вопросил.
Казалось, будто
своё он стадо проводил
сегодня утром!..

Он взор свой к небу обращал -
поведать знаний.
Но Тот, Кто ведал иль молчал,
иль делом занят.

Потом за Лысою горой
смотрел на поле,
где правит автором герой
помимо воли.

2.

На выпасах, у Диких скал,
в краю озёрном
обломок дерева торчал
сухой и чёрный.

Сражённый молнией шальной -
сосны огромной -
застыл обломок тишиной
судьбы и грома…

Стоял пастух и прозревал
пред чёрной скорбью.
Затем из древа вырубал
своё подобье.

Он топором лицо исторг
и торс корявый.
Упали сумерки в простор
и смолкли травы.

Нераспустившихся цветов
глаза открылись.
Костры языческих веков
словам приснились.

Вздохнул тревожно тёмный лес
и снова замер.
Взглянул на идола Велес
цветов глазами.

Потух лицом пастух. Потом
исчадью ночи
помазал губы молоком
и кровью - очи.

Окликнул зычно мрак земли
и гор отроги -
людские страхи приползли
и их пороки.

Столпилась нечисть темноты:
с клыками рожи,
лоснились шеи и хвосты
змеиной кожей.

Полудницы, нетопыри,
хмыри клоаки,
фантомы, ведьмы, упыри
и вурдалаки.

Со смрадным запахом густым,
с лицом поганым
склонилось навье перед ним
и истуканом.

Повёл очами истукан
и дланью чёрной.
Молочный плотный пал туман
на край озёрный.

„Карай!” - вскричал пастух. Приказ
исполнил идол.
Метнулись молнии из глаз,
как огнь Аида!

Слились в одно: и страх, и гнев,
и вой уродов!
Листва посыпалась с дерев
и встали воды.

Сгорело навье - прах и дым!..
Под лязг железный
пред истуканом грозовым
разверзлась бездна.

И камнем канул идол в ней!..
Земля сомкнулась.
В лесу заплакал соловей,
вода очнулась.

Роса упала. У цветов
закрылись очи.
Туман струился вдоль кустов
рекой молочной…

Взял под уздцы пастух коня,
траву колыша,
перелистнул страницу дня
и к людям вышел.

3.

…В переплетениях ветвей,
лучей и свиста
томился зноем соловей
в укромных листьях.

И аромата ореол
млел над сиренью.
В церквушку местную побрёл
пастух смиренный.

Смотрел на мир, вдыхая зной,
он с чувством новым.
Былое стлалось за спиной
Начальным словом.

Над головою пел и цвёл
высокий полдень.
И грешный автор следом брёл,
сомнений полный.

А миром правил ясный день,
смеялось солнце!
Плыла на облаке бабень,
луща подсолнух…