ГРОБИЩЕТО КРАЙ ВОЛОГДА
превод: Диана Павлова
ГРОБИЩЕТО КРАЙ ВОЛОГДА
В памет на Рубцов
Край на гори – безбрежен, неизмерен,
окъпани от есента гори –
гори… гори…
Но няма да намериш
на гробището тук дръвче дори.
Простор на първозданно изобилие,
където да погледнеш…
широта…
Но непристъпно е сред малките могили,
такава тук – до болка! – теснота.
Венци железни, тежки, са отляти –
гробовете навеки увенчават,
цветя
за да не носиш от гората
и, може би, въобще да не минаваш…
И само паметната плоча на поета,
с едничко редче, мрамора прекъснало,
съгрята е от дъх
и още светла е –
почистена от непознати пръсти.
Понякога, като последен помен,
по чашка, или две, ще пийнат тук,
защото приживе
поетът помнеше
за мъртвите, тъй както никой друг.
И ще си тръгнат тихо,
съжалявайки,
че няма пак ръцете му да стиснат.
И мъртвите венци, след тях зашавали,
ще задрънчат с железните си листчета.
А някаква цистерна тук ръждясва –
забравата в желязото пълзи.
Излиза вятърът…
Редът угасва:
„Русия, опази се, опази…”
1978
КЛАДБИЩЕ ПОД ВОЛОГДОЙ
Памяти Рубцова
Края лесов полны осенним светом,
И нету им ни края, ни конца –
Леса… Леса…
Но на кладбище этом
Ни одного не видно деревца!
Простора первозданного избыток,
Куда ни глянь…
Раздольные места…
Но не шагнуть меж этих пирамидок,
Такая здесь – до боли! – теснота.
Тяжелыми венками из железа
Увенчаны могилки навсегда,
Чтоб не носить сюда
Цветов из леса
И, может, вовсе не ходить сюда…
И лишь надгробье с обликом поэта
И рвущейся из мрамора строкой
Еще
Живым дыханием согрето
И бережною прибрано рукой.
Лишь здесь порой,
Как на последней тризне,
По стопке выпьют… Выпьют по другой…
Быть может, потому,
Что он при жизни
О мертвых помнил, как никто другой!
И разойдутся тихо,
Сожалея,
Что не пожать уже его руки…
И загремят им вслед своим железом,
Зашевелятся
Мертвые венки…
Какая-то цистерна или бочка
Ржавеет здесь, забвению сродни…
Осенний ветер…
Опадает строчка:
“Россия, Русь, храни себя, храни…”
1978
