Анна Ревякина

превод: Борис Борисов

***

Шуми пролетта със синя блуза,
издува бузи в окати прозорци.
Моят град Юзов е розов и южен,
тук всеки къщен праг ми говори.
Април иде, на въженце подскача,
паважът сънува ситна чечотка.
А аз съм само една коренячка,
която живее на най-високото.
Брезов сок пия, с мед се омацвам,
в сандалки камъчета подритвам.
Знам много малко за демокрацията,
а моята чаша е пълна фифти-фифти.
Та аз съм дъщеря на Донецк,
безгрижна, газя през бродове леко.
Та аз съм само момиче - съседка
в читалнята на библиотеката.
С лунички, с плитчици - пролет вдишвам,
мъзга от дърветата капе.
Ах, звездите на пролет миришат
и светят -
не запалвайте лампите.

———————————–

УЧИЛИЩНО СЪЧИНЕНИЕ

Как мина в града това лято задъхано,
когато на задни крака се изправи мостът,
а всяка дума в железния грохот заглъхва,
когато момчетата носят бомби на пояса?
Как мина лятото - светли бяха писмата ти,
писмата за лятото, което не е бивало?
В клепачите твои лятото спи запечатано -
лято, в което всичко бе зелено-горчиво.
Как мина това лято под хълми от шлака,
с поглед сърдит, впит в неизвестното?
А аз го смених с гари и бързащи влакове
и то като в сънища нейде изчезна,
за да не помня как през лятото първи път
книжки четях объркана, разтревожена.
Как мина?
Лято, без пътеки утъпкани,
лято, което без милост изгаряше кожата ни.
Недей отговаря, за думите ти се досещам,
с последни глътки от въздух това лято захожда.
То ще стане някога памет, захвърлено нещо,
остра болка в гърба ми, изкривен сколиозно,
то ще бъде символ и призрак, сън сред конвулсии,
тежък кошмар, и плач и писъци детски.
Как мина това лято на нашата улица?
Страшното лято, което живяхме в Донецк.

11 октомври 2014

———————————–

***

Така е тихо, дочуваш часовници и вени
и как в ключалката ключът прещраква.
Тогава баща ми подир тежките смени
не ме целува.
Но никога не се оплаква
от мрака в подземията, от въглищния прах,
впил се в ръцете, лицето, в гласа му даже.
Това е сила,
това е мъжката храброст,
не я сменям за нищо.
Къщите наши -
в самия край на света -
са пепел и огън.
Черно-бели са зимите, като старите киноленти.
Този край е свободен
и с хора достойни,
той е завинаги в моето тяло -
като пигмент,
изригнал страшно от утробата черна
на земята ни -
разкъртена ядно, разтърсена.
Тук е толкова тихо -
отдръпва се суеверният
и, треперещ, ти се кръстиш,
покръстеният.
В тази земя като корен са клетвите наши,
тя на света се привижда символ на ада,
градът, от нас построен, е суров и прашен.
В този град рядко валят звездопади,
тук беснеят пороища и с инат тираничен
сякаш разпитват кой праведен,
кой грешен е.
Усеща градът, че аз съм от него частица,
и аз съм щастлива, че съм тухла в градежа му,
аз съм паважът, бетонът и речният камък.
Сърцето ми - сякаш разкръстено -
тръгва на бой,
то е пламъкът в постамента на паметника
на неизвестния,
смел безразсъдно герой.

—————————————

***

Защо да четем тези дяволски сводки?
Водка налей, промий ми днешната рана,
в това хладно подземие
сякаш в подводница -
ти с име на руса Мария,
аз с име на плачеща Анна.
Нашата лампичка,
страшна и бледа -
вътрематочна жълта спирала.
Мария, твоят поглед ме плаши,
спри да ме гледаш,
тук всяка дума сякаш камък е натежала.
Тъмни стени, два стола в тясно подземие,
не можем да мръднем ни крачка.
Мънички, свити, прегърбени, без да е време,
близки като сестри, даже близначки.
А утре - зловещи сводки за смърт и за ужас,
а утре - пак ще вървим по острието на ножа.
Ще вървим из града - двама моряка на сушата,
ние нито веднъж не сме умирали още.

***

Весна не стесняется, входит юзом,
вползает пузом в открытые окна.
Мой город Юзов - широк и узок,
знакома каждая подворотня.
Земля - перина, пахнуло маем,
брусчатка создана для чечётки.
Я - просто девочка коренная,
живу в единственной здесь высотке.
Я пью цикорий и ем цукаты,
читаю лица, катаюсь в лифте.
Я знаю малость о демократии,
я жидкость в ёмкости - фифти-фифти.
Мне всё беспечно, я дочь Донецка,
я вброд сумею любые реки.
Я просто девочка по соседству -
в читальном зале библиотеки.
Мне всё весенне - веснушки, вёсла,
веночек майский, стена в кирпичик.
О, как же пахнут весною звёзды
и светят так, что не надо спичек…

————————————-

ШКОЛЬНОЕ СОЧИНЕНИЕ

Как ты провёл это странное лето в городе,
где мост через реку вставал на дыбы от ужаса,
где всякое слово тонуло в железном грохоте,
где мальчики носят теперь на плече оружие?
Как ты провёл его - письма писал мне светлые,
нежные письма о лете, которого не было?
Лето теперь навсегда под твоими веками -
Лето, в котором всё было так горько-зелено.
Как ты провёл это лето под терриконами,
хмуро глядящими прямо в глаза грядущему?
Я-то его разменяла на поезда с перронами,
я его где-то оставила под подушкою,
чтобы не помнить о лете, в котором сызнова
жить приходилось учиться и осторожничать.
Как ты провёл его?
Лето, что не пролистано,
лето, что до сих пор обжигает кожу нам.
Не отвечай, я знаю, как ты ответишь мне,
лето иссякнет с последним глоточком воздуха.
Станет когда-нибудь памятью, вещью, ветошью,
спиною моею, болезненно сколиозною,
символом грозного времени, сном полуночным,
жутким кошмаром, вскриком и всхлипом детским.
Как ты провёл его? Лето на нашей улице,
страшное лето, случившееся с Донецком.

11 октября 2014 г.

—————————————-

***

Здесь так тихо, что слышно часы и вены,
как в замочной скважине ключ говорит:
«Пожалуйста!»
Когда мой отец после крайней тяжёлой смены
не целует меня с порога, но и не жалуется
на кромешную тьму подземелий и пыль,
что въелась
в его пальцы, лицо, одежду и даже в голос.
Это смелость, любовь моя,
просто мужская смелость,
неразменная и не разменянная. Наш полюс
на краю земли - просто кряж, что горюч
и чёрен.
Чёрно-белые зимы, как старые киноленты.
Этот край свободен, и он - в тех,
кто его достоин,
он впитался навечно в тело твоё пигментом,
когда в самую малую щель проникали недра
нашей страшной земли -
изрытой да истощённой.
Здесь так тихо, что истошно
пятится суеверный,
и дрожащей рукою крестишься ты,
крещёный.
В эту землю вложили душу, подняли в гору,
эту землю явили миру, как символ ада,
и на ней построили пыльный суровый город.
В этом городе редко случаются звездопады,
чаще ливни, и ливни эти
с больным пристрастьем
всё ведут допросы - кто праведен,
кто виновен.
Этот город меня ощущает своею частью,
и я счастлива быть его городским бетоном,
мостовой и стеной разрушенной,
речкой в камне.
Моё сердце здесь - расхристанное, живое,
оно стало памятью у подножия памятника
неизвестному, но отчаянному Герою.

————————————-

***

Кто читает все эти чёртовы сводки?
Налей мне водки, промой мои раны,
мы с тобой в подвале сидим,
как в подводной лодке,
имени русой Марии, имени плачущей Анны.
Наша лампа-лампочка,
наша маленькая лампада,
жёлтая, жуткая, внутриматочная спираль мира.
Не гляди на меня, Мария,
я боюсь твоего взгляда,
помолчим, Мария, здесь каждое слово - гиря.
Наш подвал укромен, четыре стены и стулья,
а ещё эти полки с помидорами-огурцами.
Нас подвал уменьшает, съёживает, сутулит,
мы становимся даже не сёстрами - близнецами.
А назавтра сводки, от которых мне
сводит душу,
а назавтра снова учиться ходить по краю.
Мы идём по улице - два морячка по суше,
мы с тобою ещё ни разу не умирали.