Николай Майоров

превод: Георги Талев

Разбира се, ще спомниш оня свъсен
развлечен юноша
със поглед чист,
когато фронтовия плик разкъсаш
с „осминката” на погребален лист…

Той беше харен момък и приятел,
такъв… наивен, с бенка на носа.
Но имаше си той черта,
                                    която
жените никога - все пак! - не са

обичали: той бе поет. Започващ,
но - влюбен, -
пишеше
като свиреп.
И колкото да искаше
                                любов ти -
след стиховете слагаше той теб.

И във мига последен преди щурма,
готов на смърт, обичайки те пак,
могъл би да те размени, бълнуващ,
срещу един куплет на Пастернак!

Ни мавзолей пръстта е, ни могила.
не го кори - чудаците са вред:
готови, без да жалят, да загинат
за правото на бликналия ред!

1941 г.

—————————–

ТЕБЕ

Тебе, конечно, вспомнится несмелый
И мешковатый юноша, когда
Ты надорвёшь конверт армейский белый
С «осьмушкой» похоронного листа…

Он был хороший парень и товарищ,
Такой наивный, с родинкой у рта.
Но в нём тебе не нравилась одна лишь
Для женщины обидная черта:

Он был поэт, хотя и малой силы,
Но был, любил и за строкой спешил.
И как бы ты ни жгла и ни любила,
Так, как стихи, тебя он не любил.

И в самый крайний миг перед атакой,
Самим собою жертвуя, любя,
Он за четыре строчки Пастернака
В полубреду отдать бы мог тебя!

Земля не обернётся мавзолеем…
Прости ему: бывают чудаки,
Которые умрут, не пожалея,
За правоту прихлынувшей строки.

1941