ЗРЕЕ В ПУРПУР РЯБИНАТА…
превод: Димитър Горсов
***
Зрее в пурпур рябината
върху сиви води.
Месец-конник в унилите
клони вплита юзди.
Мракът сив като лебед
в нисък полет слетя,
сякаш мощи целебни
носи пак на света…
Ти, край роден и беден,
с вечна селска съдба,
в тежък труд се преведе
като волжка върба.
Ставай! Нов дъх на святост
сводът син възвести!
И пак внизан в дъгата
глас на лебед блести.
Там ден гаснещ изкупи
с кървав здрач всеки грях.
Вятър с длани прихлупи
леко снежния прах.
И сред всички неволи
пак за теб, под елей
от благ дъжд, ще се моля
аз, Есенин Сергей!
1916
—————————–
***
Гаснат в пурпур крилете на залеза
и плетът пак в мъгла се разми.
Не скърби, моя къщичке бяла,
че останахме с тебе сами!
Чисти месецът в покрива сламен
облепени от синка рога…
Аз не съм я обиждал и мамил
в тази степ ни преди, ни сега.
Знам: тревотата гасне с годините,
с тях и болката ще се смири,
а тя с поглед и с устни невинни
други някого ще изгори.
Слаб е, който след радости тича!
Скита гордият сам и нечут…
Все пак тя ще захвърли обичния
като стар и разяден хамут.
Не предричам злорадо съдбата…
Снежен прах ще се вие в степта
в деня, в който ще тръгне обратно
тук да скъта детето си тя.
Влязла, шалът ще метне небрежно
и край огъня с дух примирен
ще ми каже спокойно и нежно,
че детето прилича на мен.
1916
—————————–
***
Разбуди ме в зори, майко мила.
Аз ще тръгна пред утрото сам
към ония далечни могили
госта свиден да срещна там.
Днес видях сред лъка необятна
коловози с широки следи.
Златен впряг там, сред облачна шатра,
се изви под дъга като дим
В зори гостът ще мине през нивите
шапка-месец встрани наклонил.
И кобилка, с опашка игрива
ще му маха сред росен ковил
Разбуди ме в зори, майко мила,
запали в къщи лампи навред.
Казват - скоро ще стана в родината
най-известният руски поет.
Ще възпея и тебе, и госта,
прага къщен, петела, кръвта…
Рижи крави - от моя стих - с остър
дъх на мляко ще пълнят степта.
1917
—————————–
***
Нощ… И песен петльова… В гол свод,
в златен облак виси Саваот.
Вятър, тичащ през равната шир,
ствола ябълков гъне безспир.
В дълъг низ на септември в скръбта
плачат жеравни късни ята
и под стихнал къмбанен звън
моят роден край тъне в благ сън.
Всичко пак е тъй, както си бе,
пак реки, и стада, и небе.
Само там, над червения скат,
с вехти дрипи върби се тълпят…
Някой някому пял тук преди,
но от него днес няма следи.
Днес за мъртвия свят може би,
само родният дом скърби.
Тих е кътът молитвен дори.
Там по здрач жито обредно ври.
И изпълва, уви, пустошта
шум от дребно мишле зад пещта.
1917
—————————–
***
Вечерта пак зли вежди навъси.
Конен впряг вън на двора е спрял.
Аз ли вчера пропих младостта си,
теб ли вчера разлюбих без жал?
Не хрипти, късен впряг! Иде краят!
А след нас в света няма следа.
Утре може и в болнична стая
да угасвам, слетян от беда.
Може даже и по-надалече
да достигна, навек изцелен -
да ми пеят дъждовните вечери,
песекиня да зрее до мен.
Ще забравя там всички обиди,
и зловещите сили в света,
но към теб, образ ласкав и свиден,
топла обич ще скътам в гръдта.
И дори да съм влюбен в друга,
и пред нея, навярно, в мил час
ще твърдя, като мъж за съпруга,
че любима наричах те аз.
Ще разкажа за всичко небивало,
но изпъстряло дните с мечти…
Ех, глава своенравна и дива,
докъде ме доведе ти!
1923
—————————–
***
Отвърна с брезов глас гората златна
на жеравите в голия простор.
Но ятото печално в небесата
се вниза, и без жал отмина то.
Кого да жали? Всички тук сме гости -
ще свърнем, ще загърбим род и дом.
И само месецът с конопа нощем
за мъртвите ще бъбри шепнешком.
Стоя притихнал в равнината гола
и вятър влачи жеравния клин.
Скърбя за младостта си.. Но измолих ли
от нея нещо, щом съм пак самин?
Не жаля за предишните години,
ни за отминалия люляков покой.
В гората грее храстът на рябината,
но няма никого да стопли той.
Ни вейките му тежък плод ще скърши,
ни ще пропадне влажната трева.
И както рони жълти листи вършето,
така отронвам скръбните слова.
А времето, на вятъра с метлата,
ако смете и скрие всичко в миг,
кажете вие, че брезите златни
са плакали на своя мил език.
1924
—————————–
***
На сестра ми Шура
В този свят като всички съм пътник.
Ти махни след мен с весела длан!
Горе месецът есенен смътно
свети ласкав и тъй смълчан…
Аз за пръв път под него се грея
и за пръв път в прохлада пламтя,
и живея пак, и ненадейна
обич чакам, но где е днес тя?
Утаи се в мен нашта равнинност
изпод пясъчно-нежен саван,
и ранената чужда невинност,
и - в скръб - чуждият път изтерзан…
Затова и не бих скрил, при случай
да твърдя, че в живота комай
с теб в еднаква синовност се учихме
да обичаме родния край..
1925
***
Покраснела рябина,
Посинела вода.
Месяц, всадник унылый,
Уронил повода.
Снова выплыл из рощи
Синим лебедем мрак.
Чудотворные мощи
Он принес на крылах.
Край ты, край мой, родимый,
Вечный пахарь и вой,
Словно Вольга под ивой,
Ты поник головой.
Встань, пришло исцеленье,
Навестил тебя Спас.
Лебединое пенье
Нежит радугу глаз.
Дня закатного жертва
Искупила весь грех.
Новой свежестью ветра
Пахнет зреющий снег.
Но незримые дрожди
Все теплей и теплей…
Помяну тебя в дождик
Я, Есенин Сергей.
1916
—————————–
***
Гаснут красные крылья заката,
Тихо дремлют в тумане плетни.
Не тоскуй, моя белая хата,
Что опять мы одни и одни.
Чистит месяц в соломенной крыше
Обоймённые синью рога.
Не пошел я за ней и не вышел
Провожать за глухие стога.
Знаю, годы тревогу заглушат.
Эта боль, как и годы, пройдет.
И уста, и невинную душу
Для другого она бережет.
Не силен тот, кто радости просит,
Только гордые в силе живут.
А другой изомнет и забросит,
Как изъеденный сырью хомут.
Не с тоски я судьбы поджидаю,
Будет злобно крутить пороша?.
И придет она к нашему краю
Обогреть своего малыша.
Снимет шубу и шали развяжет,
Примостится со мной у огня…
И спокойно и ласково скажет,
Что ребенок похож на меня.
1916
—————————–
***
Разбуди меня завтра рано,
О моя терпеливая мать!
Я пойду за дорожным курганом
Дорогого гостя встречать.
Я сегодня увидел в пуще
След широких колес на лугу.
Треплет ветер под облачной кущей
Золотую его дугу.
На рассвете он завтра промчится,
Шапку-месяц пригнув под кустом,
И игриво взмахнет кобылица
Над равниною красным хвостом.
Разбуди меня завтра рано,
Засвети в нашей горнице свет.
Говорят, что я скоро стану
Знаменитый русский поэт.
Воспою я тебя и гостя,
Нашу печь, петуха и кров…
И на песни мои прольется
Молоко твоих рыжих коров.
1917
—————————–
***
Нощь и поле, и крик петухов…
С златной тучки глядит Саваоф.
Хлесткий ветер в равнинную синь
Катит яблоки с тощих осин.
Вот она, невеселая рябь
С журавлиной тоской сентября!
Смолкшим колоколом над прудом
Опрокинулся отчий дом.
Здесь все так же, как было тогда,
Те же реки и те же стада.
Только ивы над красным бугром
Обветшалым трясут подолом.
Кто-то сгиб, кто-то канул во тьму,
Уж кому-то не петь на холму.
Мирно грезит родимый очаг
О погибших во мраке плечах.
Тихо-тихо в божничном углу,
Месяц месит кутью на полу…
Но тревожит лишь помином тишь
Из запечья пугливая мышь.
1917
—————————–
***
Вечер черные брови насопил.
Чьи-то кони стоят у двора.
Не вчера ли я молодость пропил?
Разлюбил ли тебя не вчера?
Не храпи, запоздалая тройка!
Наша жизнь пронеслась без следа.
Может, завтра больничная койка
Упокоит меня навсегда.
Может, завтра совсем по-другому
Я уйду, исцеленный навек,
Слушать песни дождей и черемух,
Чем здоровый живет человек.
Позабуду я мрачные силы,
Что терзали меня, губя.
Облик ласковый! Облик милый!
Лишь одну не забуду тебя.
Пусть я буду любить другую,
Но и с нею, с любимой, с другой,
Расскажу про тебя, дорогую,
Что когда-то я звал дорогой.
Расскажу, как текла былая
Наша жизнь, что былой не была…
Голова ль ты моя удалая,
До чего ж ты меня довела?
1923
—————————–
***
Отговорила роща золотая
Березовым, веселым языком,
И журавли, печально пролетая,
Уж не жалеют больше ни о ком.
Кого жалеть? Ведь каждый в мире странник -
Пройдет, зайдет и вновь оставит дом.
О всех ушедших грезит коноплянник
С широким месяцем над голубым прудом.
Стою один среди равнины голой,
А журавлей относит ветер в даль,
Я полон дум о юности веселой,
Но ничего в прошедшем мне не жаль.
Не жаль мне лет, растраченных напрасно,
Не жаль души сиреневую цветь.
В саду горит костер рябины красной,
Но никого не может он согреть.
Не обгорят рябиновые кисти,
От желтизны не пропадет трава.
Как дерево роняет тихо листья,
Так я роняю грустные слова.
И если время, ветром разметая,
Сгребет их все в один ненужный ком…
Скажите так… что роща золотая
Отговорила милым языком.
1924
—————————–
***
Сестре Шуре
В этом мире я только прохожий,
Ты махни мне веселой рукой.
У осеннего месяца тоже
Свет ласкающий, тихий такой.
В первый раз я от месяца греюсь,
В первый раз от прохлады согрет,
И опять и живу и надеюсь
На любовь, которой уж нет.
Это сделала наша равнинность,
Посоленная белью песка,
И измятая чья-то невинность,
И кому-то родная тоска.
Потому и навеки не скрою,
Что любить не отдельно, не врозь,
Нам одною любовью с тобою
Эту родину привелось.
1925
