СОНЕТ
превод: Димитър Горсов
СОНЕТ
Аз - конквистадор в желязна броня
поех на път и весело вървя,
и ту отдъхвам в цъфнали нивя,
ту съм склонен над стръмни склонове.
Понякога над мен, под свод беззвезден,
мъгла натегва… но дори в беда,
усърдно вярвам в своята звезда -
и съм конквистадор железен…
И ако все пак в най-последното звено
на тайните не вникна - все едно
каква ще е смъртта - зова я аз.
В бой тежък ще се вкопчим и така
ще стигна може би с умираща ръка
до лилията синя в свиден час.
1905
—————————–
БАЛАДА
Подари ми пет коня на мен Луцифер,
подари ми и пръстен от злато с рубин -
в пещерите да слизам без пътен фенер
и да стигам лика млад на тоя свод син.
И фучаха конете… С копита и с гръб
цели в тръпки ме носеха в край озарен.
И блестеше в живота ми пръстенът скъп,
и аз вярвах, че слънцето свети за мен.
Много нощи и много дни с мощния впряг
скитах тъй, без да знам миг на отдих любим,
и се смеех - с ехтежа на конския бяг,
и с лъча, лумнал в пръстена с кървав рубин.
Просия там - над всяка свяст - лудост и сняг!…
Но щом шибнах конете, с бич в потни ръце,
на самия връх спрях аз в безумния бяг
и видях там девойка с печално лице.
Звън от струни бе сякаш гласът й стаен,
бе в очите й с отговор всеки въпрос.
Аз щастлив своя пръстен й дадох, пленен
на косите от лунно-лукавия грозд.
И с презрителен присмех тогава разкри
Луцифер тежки порти… Щом мрак се изви,
спря и щедро сам шестия кон ми дари -
отчаяние той се нарича, уви!
1905
—————————–
ОСИАН
Оловните облаци тежко в небето летели,
сред тях греел месецът в кръв, като яростна рана,
когато Кукулин, боец на зеления Ерин,
се проснал под меча на морския крал - на Сварана.
Зловещо ридали сибилите в зли заклинания,
морето се вдигало в пяна и рухвало пак.
И срещнал Сваран, фанатично ликуващ и яден,
пустинния властник Фингал - пръв юнак.
Един друг се вкопчили в яростна сватка, и вече
трошат яки кости, трошат с меча сила скалите,
и слушат от вятъра вести протяжни и вечни
за битки велики с великия страх в равнините…
Когато умора ме дебне в гнета на бъбриви обятия,
когато умора ме свлича сред делници прашни,
аз слушам как свода трепери от тежки проклятия
и виждам на хълма героите гневни и страшни.
1905
—————————–
СМЪРТ
Нежнобледа, с пепелява дреха,
с ласка във очите се яви.
Не такава те запомних в ехото
бойно, дето меч връз меч кърви.
Стори ми се ти прозирно-златна,
щом оголи бляскави гърди.
В кървави мъгли, сред необята
на простора път ни отреди.
Като взор на жаждаща Астрея
погледът ти бе дълбок в нощта.
И по-бурно в мен кръвта се рееше,
и по-силна ставаше дланта.
Но и днес, макар необичайна,
старата мечта пак в мен расте -
мамеше ти с песните на Рая
и във Рая ще се срещнем с теб!
1905
—————————–
МИСЛИ
Защо пак в мен се свряха тези мисли,
като крадци в преградие, сред мрака;
като в кошмари страшни и подтискащи -
защо отново мъст жестока чакат?
Отмря надеждата, мечтите са изтляли…
Очите си разтворих аз с вълнение
и зърнах върху призрачни скрижали
делата, мислите си, дългите стремления.
Но за това, че тук невъзмутимо
съм гледал плаващите към победа,
затуй, че с жадни устни, непростимо
съм търсил устни, за греха неведом;
затуй, че тези длани, тези пръсти
не са държали плуг, че тъй са тънки,
затуй, че песните ми, скитници невръстни,
пробуждаха тъги и горест с рими звънки -
за всичко днеска ден на мъст настана.
Слепци измамливия храм ще разрушат
и мислите, като крадци в предградие,
мен, нищият, сред мрак ще задушат.
1906
—————————–
ПЛЪХ
Пламъче в кандилцето пак плаче
и е тихо в стаята и вяло.
В розово дантелено креватче
плахото детенце се е свряло.
Но кой шава там? Домашен дух ли?
Спи си той - плешивец застаряващ.
О, беда! Виж изпод шкафа - пухкав
плъх с нечути стъпки приближава.
На кандилцето под светлината
мърда той мустаци вероломно
и поглежда - има ли в кревата
мъничко дете с очи огромни.
Мамо, мамо!.. Но там има гости,
там бавачката се смее ековито.
И проблясват радостно и злостно
като жар на плъха зъл зъбите.
И да станеш, и да чакаш - страшно е.
Где е ангелът с крилете светлосини?
Мили ангеле, слез пак в домашния
уют! Спаси ме! И прости ми!
1903-1907
—————————–
РАЗСЪМВАНЕ
Змеят скочи… Огнени волани
лумнаха и бавно избледняха,
но все още скални истукани
на гръдта му в огън се топяха.
О, как силно светеше и страшно,
но Паунът строг бе и неясен,
той разпери в златен кръг опашка
с милиони многоцветни краски.
Чакахме. И бе необичайно -
горе ангел си разстла крилата.
И разсипа рой пера от рая -
облаци ажурни в необята.
Как се стелеха в небесните лазури
като сняг върху кълнила нива!
И угаснаха на змея изумрудите,
и пауновите краски мълчаливи.
Но с лъжата що да сторим, братя?
И паун и змей за нас са чужди.
Ето - те потъват във мъглата.
Няма пак да ни споходят в нуждите.
Тръпнем тук като деца безволни
и връхлитащото време все ни плаши.
Нека призори да спрем и да се молим
в пещерите мраморни и прашни!
1903-1907
—————————–
МАСКАРАД
Под глухи колони, сред зали пустинни
днес весели маски на бал се събраха.
И в гостни, отрупани с пъстри килими,
кипя ураганът на танци и радости.
С луна под ръка всеки дракон бе весел;
аз ваза китайска съзрях помежду ни
и факел разпален и лютня, която
повтаряше нечие име безумно.
Стремителен зов от мазурки се лееше.
И в танц с куртизанки от древен Содом аз
за нещо скърбях и за нещо се смеех,
и нещо познато съзирах в притома…
И казах: „О, мила, снеми тази маска!
Нима в мене своя брат днес не позна ти?
Ти в някаква приказка с глас ме унасяш,
която съм слушал от някого някъде.
За всички ще бъдеш завинаги чужда
и само за мене - позната съдбовно,
и вярвай - от хора и маски, при нужда,
ще скрия, че ти си царица Содомска!”
Смехът й под маската бе с моя сроден,
но все не съзирах аз взорът безумен.
С луни под ръка всички дракони бродеха
и вази китайски видях помежду им.
За миг под прозореца, дето течаха
заплахи и бе нощта с образ прозрачен,
от мен тя отскочи по змийски, в уплаха,
и маската сне, и се взря в мен вторачено.
И аз си припомних - за миг с тръпки страшни,
за песни на див копнеж, на сладострастие,
и за лъстив шептеж: „С мен съпричастно
възкръсни за живот, за тъга и за щастие!”
И много разбрах в този час съкровен,
но страшната клетва не ще наруша аз!
Царице, царице, виж: пак съм в твой плен!…
Вземи мойто тяло, вземи и душата ми!
1907
—————————–
ИГРИТЕ
Горд е консулът - в кръв е арената:
вече три дни не свършват игрите.
Съсък змийски свисти край стените,
тръпнат тигрите с диво ръмжене…
Слон и мечка, на кръв настървени,
гневно стенат и ровят земята,
страшни турове рогове мятат
с гняв пред римското стълпотворение.
И сред този зверилник, цял в рани,
алеманският вожд беше хвърлен -
воин с поглед, врящ в блясъци върли,
и жрец мъдър, отдавна прославен….
Как копняхме да видим туй тяло
в битки, равни на смелостта му…
А сега, зверове, яжте само! -
то е смачкано и отмаляло…
Но внезапно въззет и спокоен,
вождът викна, склонен над оградата,
и отвърна с див рев безпощадния
хор от мечки и турове бойни…
Всички змии развиха кълбата си,
коленичиха страшните слонове,
и с хоботите в кърви, покорно
го очакваха знак да им прати…
Богове, и ти, консуле злобен,
какво чудо ни бе отредено -
зверовете да лижат смирено
пот и прах от нозете на роба!
1907-1908
—————————–
В НЕБЕСАТА
Дни минаваха в зной - златна кръв.
Мечка-нощ веждах как там кръжи.
Догони я ти, княже, и с връв
за седлото си я превържи.
За седлото си я превържи,
после в свода, над спящия лес,
ти на мечката-нощ покажи
своя див богатирски пес.
В смъртни схватки се вкопчва той.
Той е силен, и храбър, и смел,
зверска злоба и жажда за бой
с мечки, от мрака жесток той е взел.
Няма бягствата да я спасят!
Ще издъхне с оголен гледец
в свода, дето спокойно пасат
Козирог, и Овен, и Телец.
1910
СОНЕТ
Как конквистадор в панцыре железном,
Я вышел в путь и весело иду,
То отдыхая в радостном саду,
То наклоняясь к пропастям и безднам.
Порою в небе смутном и беззвездном
Растёт туман… но я смеюсь и жду,
И верю, как всегда, в мою звезду,
Я, конквистадор в панцыре железном.
И если в этом мире не дано
Нам расковать последнее звено,
Пусть смерть приходит, я зову любую!
Я с нею буду биться до конца
И, может быть, рукою мертвеца
Я лилию добуду голубую.
1905
—————————–
БАЛЛАДА
Пять коней подарил мне мой друг Люцифер
И одно золотое с рубином кольцо,
Чтобы мог я спускаться в глубины пещер
И увидел небес молодое лицо.
Кони фыркали, били копытом, маня
Понестись на широком пространстве земном,
И я верил, что солнце зажглось для меня,
Просияв, как рубин на кольце золотом.
Много звёздных ночей, много огненных дней
Я скитался, не зная скитанью конца,
Я смеялся порывам могучих коней
И игре моего золотого кольца.
Там, на высях сознанья - безумье и снег,
Но коней я ударил свистящим бичом,
Я на выси сознанья направил их бег
И увидел там деву с печальным лицом.
В тихом голосе слышались звоны струны,
В странном взоре сливался с ответом вопрос,
И я отдал кольцо этой деве луны
За неверный оттенок разбросанных кос.
И, смеясь надо мной, презирая меня,
Люцифер распахнул мне ворота во тьму,
Люцифер подарил мне шестого коня -
И Отчаянье было названье ему.
1905
—————————–
ОССИАН
По небу бродили свинцовые, тяжкие тучи,
Меж них багровела луна, как смертельная рана.
Зеленого Эрина воин, Кухулин могучий
Упал под мечем короля океана, Сварана.
Зловеще рыдали сивиллы седой заклинанья,
Вспенённое море вставало и вновь опадало,
И встретил Сваран исступленный, в грозе ликованья,
Героя героев, владыку пустыни, Фингала.
Схватились и ходят, скользя на росистых утесах,
Друг другу ломая медвежьи упругие спины,
И слушают вести от ветров протяжноголосых
О битве великой в великом испуге равнины.
Когда я устану от ласковых слов и объятий,
Когда я устану от мыслей и дел повседневных,
Я слышу, как воздух трепещет от грозных проклятий,
Я вижу на холме героев суровых и гневных.
1905
—————————–
СМЕРТЬ
Нежной, бледной, в пепельной одежде
Ты явилась с ласкою очей.
Не такой тебя встречал я прежде
В трубном вое, в лязганьи мечей.
Ты казалась золотисто-пьяной,
Обнажив сверкающую грудь.
Ты среди кровавого тумана
К небесам прорезывала путь.
Как у вечно-жаждущей Астреи,
Взоры были дивно глубоки,
И неслась по жилам кровь быстрее,
И крепчали мускулы руки.
Но тебя, хоть ты теперь иная,
Я мечтою прежней узнаю.
Ты меня манила песней рая,
И с тобой мы встретимся в раю.
1905
—————————–
ДУМЫ
Зачем они ко мне собрались, думы,
Как воры ночью в тихий мрак предместий?
Как коршуны, зловещи и угрюмы,
Зачем жестокой требовали мести?
Ушла надежда, и мечты бежали,
Глаза мои открылись от волненья,
И я читал на призрачной скрижали
Свои слова, дела и помышленья.
За то, что я спокойными очами
Смотрел на уплывающих к победам,
За то, что я горячими губами
Касался губ, которым грех неведом,
За то, что эти руки, эти пальцы
Не знали плуга, были слишком тонки,
За то, что песни, вечные скитальцы,
Томили только, горестны и звонки,
За все теперь настало время мести.
Обманный, нежный храм слепцы разрушат,
И думы, воры в тишине предместий,
Как нищего во тьме, меня задушат.
1906
—————————–
КРЫСА
Вздрагивает огонек лампадки,
В полутемной детской тихо, жутко,
В кружевной и розовой кроватке
Притаилась робкая малютка.
Что там? Будто кашель домового?
Там живет он, маленький и лысый…
Горе! Из-за шкафа платяного
Медленно выходит злая крыса.
В красноватом отблеске лампадки,
Поводя колючими усами,
Смотрит, есть ли девочка в кроватке,
Девочка с огромными глазами.
- Мама, мама! - Но у мамы гости,
В кухне хохот няни Василисы,
И горят от радости и злости,
Словно уголечки, глазки крысы.
Страшно ждать, но встать еще страшнее.
Где он, где он, ангел светлокрылый?
- Милый ангел, приходи скорее,
Защити от крысы и помилуй!
1903-1907
—————————–
РАССВЕТ
Змей взглянул, и огненные звенья
Потянулись, медленно бледнея,
Но горели яркие каменья
На груди властительного Змея.
Как он дивно светел, дивно страшен!
Но Павлин и строг и непонятен,
Золотистый хвост его украшен
Тысячею многоцветных пятен.
Молчаливо ждали у преддверья,
Только ангел шевельнул крылами,
И посыпались из рая перья
Легкими, сквозными облаками.
Сколько их насыпалось, белея,
Словно снег над неокрепшей нивой!
И погасли изумруды Змея
И Павлина веерное диво.
Что нам в бледном утреннем обмане?
И Павлин, и Змей - чужие людям.
Вот они растаяли в тумане,
И мы больше видеть их не будем.
Мы дрожим, как маленькие дети,
Нас пугают времени налеты,
Мы пойдем молиться на рассвете
В ласковые мраморные гроты.
1903-1907
—————————–
МАСКАРАД
В глухих коридорах и в залах пустынных
Сегодня собрались веселые маски,
Сегодня в увитых цветами гостиных
Прошли ураганом безумные пляски.
Бродили с драконами под руку луны,
Китайские вазы метались меж ними,
Был факел горящий и лютня, где струны
Твердили одно непонятное имя.
Мазурки стремительный зов раздавался,
И я танцевал с куртизанкой Содома,
О чем-то грустил я, чему-то смеялся,
И что-то казалось мне странно-знакомо.
Молил я подругу: «Сними эту маску,
Ужели во мне не узнала ты брата?
Ты так мне напомнила древнюю сказку,
Которую раз я услышал когда-то.
Для всех ты останешься вечно-чужою
И лишь для меня бесконечно-знакома,
И верь, от людей и от масок я скрою,
Что знаю тебя я, царица Содома».
Под маской мне слышался смех ее юный,
Но взоры ее не встречались с моими,
Бродили с драконами под руку луны,
Китайские вазы метались меж ними.
Как вдруг под окном, где угрозой пустою
Темнело лицо проплывающей ночи,
Она от меня ускользнула змеею,
И сдернула маску, и глянула в очи.
Я вспомнил, я вспомнил - такие же песни,
Такую же дикую дрожь сладострастья
И ласковый, вкрадчивый шепот: «Воскресни,
Воскресни для жизни, для боли и счастья!»
Я многое понял в тот миг сокровенный,
Но страшную клятву мою не нарушу.
Царица, царица, ты видишь, я пленный,
Возьми мое тело, возьми мою душу!
1907
—————————–
ИГРЫ
Консул добр: на арене кровавой
Третий день не кончаются игры,
И совсем обезумели тигры,
Дышут древнею злобой удавы.
А слоны, а медведи! Такими
Опьянелыми кровью бойцами,
Туром, бьющим повсюду рогами,
Любовались едва ли и в Риме.
И тогда лишь был отдан им пленный,
Весь израненный, вождь аламанов,
Заклинатель ветров и туманов
И убийца с глазами гиены.
Как хотели мы этого часа!
Ждали битвы, мы знали - он смелый.
Бейте, звери, горячее тело,
Рвите, звери, кровавое мясо!
Но, прижавшись к перилам дубовым,
Вдруг завыл он, спокойный и хмурый,
И согласным ответили ревом
И медведи, и волки, и туры.
Распластались покорно удавы,
И упали слоны на колени,
Ожидая его повелений,
Поднимали свой хобот кровавый.
Консул, консул и вечные боги,
Мы такого еще не видали!
Ведь голодные тигры лизали
Колдуну запыленные ноги.
1907-1908
—————————–
В НЕБЕСАХ
Ярче золота вспыхнули дни,
И бежала Медведица-ночь.
Догони ее, князь, догони,
Зааркань и к седлу приторочь!
Зааркань и к седлу приторочь,
А потом в голубом терему
Укажи на Медведицу-ночь
Богатырскому Псу своему.
Мертвой хваткой вцепляется Пес,
Он отважен, силен и хитер,
Он звериную злобу донес
К медведям с незапамятных пор.
Никуда ей тогда не спастись,
И издохнет она наконец,
Чтобы в небе спокойно паслись
Козерог, и Овен, и Телец.
1910