СТИХОВЕ
превод: Иван Николов
* * *
Мътното слънце, захвърлено в облачна яма,
ниви и гробище, скрито зад бяла стена.
И върху пясъка – чучела черни от слама,
сякаш човеци, превили от скръб колена.
И през оградите с поглед в пролуките вперен
гледам: дървета, войници и път устрелен.
Бабичка дъвче и дъвче комата си черен,
с гъстото зърно на едрата сол посолен.
Боже, с какво и защо те така прогневиха
бедните къщи, та хвърляш човеците в ад?
Влакът заби и войниците също завиха,
в прах се потули, потули и дръпна се пътят назад…
Лягай, умри: да не чуваш това безначално
жално бучене и тъмен каторжнишки вой
за червеновежди красавици. Ох, че печално
пеят войниците! Господи, Боже мой!
* * *
Белое солнце и низкие, низкие тучи,
Вдоль огородов – за белой стеною – погост.
И на песке вереницы соломенных чучел
Под перекладинами в человеческий рост.
И, перевесившись через заборные колья,
Вижу: дороги, деревья, солдаты вразброд.
Старая баба – посыпанный крупною солью
Черный ломоть у калитки жует и жует…
Чем прогневили тебя эти серые хаты,
Господи! – и для чего стольким простреливать грудь?
Поезд прошел и завыл, и завыли солдаты,
И запылил, запылил отступающий путь…
Нет, умереть! Никогда не родиться бы лучше,
Чем этот жалобный, жалостный, каторжный вой
О чернобровых красавицах. – Ох, и поют же
Нынче солдаты! О господи боже ты мой!
1916
* * *
Ще те отнема от всички простори, които влекат,
защото лесът ми е люлка и гроб ще ми бъде лесът,
защото стоя на земята само с единия крак
и както единствено мога – за тебе ще пея пак.
Ще те отнема от всички вечери и времена,
ще те отнема от всички мечове и знамена
и кучето пред вратите ще прогоня в късния час,
защото по-вярна от куче ще ти бъда самата аз.
Ще те отнема накрая от една – от всички жени,
ничия аз ще бъда, ничий и ти остани.
И потрябва ли, в спора последен – не говори! –
от ръцете на Бога ще те отнема дори.
Но докато не дойде време смърт да те сполети –
о, проклятие! – недостъпен оставаш ти:
двете твои крила, загребали въздух, плющят –
защото светът ти е люлка и гроб ще ти бъде – светът.
* * *
Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес,
Оттого что лес – моя колыбель, и могила – лес,
Оттого что я на земле стою – лишь одной ногой,
Оттого что я тебе спою – как никто другой.
Я тебя отвоюю у всех времен, у всех ночей,
У всех золотых знамен, у всех мечей,
Я ключи закину и псов прогоню с крыльца –
Оттого что в земной ночи я вернее пса.
Я тебя отвоюю у всех других – у той, одной,
Ты не будешь ничей жених, я – ничьей женой,
И в последнем споре возьму тебя – замолчи! –
У того, с которым Иаков стоял в ночи.
Но пока тебе не скрещу на груди персты –
О проклятие! – у тебя остаешься – ты:
Два крыла твои, нацеленные в эфир, –
Оттого что мир – твоя колыбель, и могила –
мир!
15 августа 1916
* * *
Тъй, както лява – с дясната ръка,
душите ни са свързани така.
И са сближени нашите тела
тъй, както са сближени две крила.
Но вихър вей и бездна ляга зло
от лявото – до дясното крило!
* * *
Как правая и левая рука –
Твоя душа моей душе близка.
Мы смежны, блаженно и тепло,
Как правое и левое крыло.
Но вихрь встаёт – и бездна пролегла
От правого – до левого крыла!
10 июля 1918
* * *
Стихът расте като звезда и роза,
и пепеляшка – сепната едва.
А пред венеца и апотеоза
аз мисля: „За какво ми е това?”
Додето спим под камък неизвестен,
долита лист – небесен гост крилат.
Поетът знае и закона звезден,
и формулата на разцъфнал цвят.
* * *
Стихи растут, как звезды и как розы,
Как красота – ненужная в семье.
А на венцы и на апофеозы –
Один ответ: «Откуда мне сие?»
Мы спим – и вот, сквозь каменные плиты,
Небесный гость в четыре лепестка.
О мир, пойми! Певцом – во сне – открыты
Закон звезды и формула цветка.
14 августа 1918
