СТИХОВЕ
превод: Иван Николов
* * *
Минаваш – на мен приличен,
свел към земята очи.
И аз съм ги свеждала ничком!
Пътниче, спри, помълчи!
Прочети – през метличина синя
и макови гъсти листа, –
че се наричах Марина
и колко живях лета.
На гроба ми, който немее,
не гледай смутен и плах…
Обичах и аз да се смея,
когато не ми е до смях!
И косата ми да се мята,
и в жилите кръв да ручи…
Аз също живях на земята!
Пътниче, спри, помълчи!
И стрък отскубни си: изгрели
са кичурче ягоди там –
от ягоди, в гробища зрели,
по-едри и сладки не знам.
Излишно е всяко скърбене –
спокойно глава изправи.
Спомни си леко за мене,
леко за мен забрави.
Как слънчев лъч те огрява!
И прави те златен прахът…
И нека не те смущава
гласът ми, дошъл Отвъд.
ИДЕШЬ НА МЕНЯ ПОХОЖИЙ
Идешь на меня похожий,
Глаза устремляя вниз.
Я их опускала – тоже!
Прохожий, остановись!
Прочти – слепоты куриной
И маков нарвав букет,
Что звали меня Мариной
И сколько мне было лет.
Не думай, что здесь – могила,
Что я появлюсь, грозя…
Я слишком сама любила
Смеяться, когда нельзя!
И кровь приливала к коже,
И кудри мои вились…
Я тоже была, прохожий!
Прохожий, остановись!
Сорви себе стебель дикий
И ягоду ему вслед, –
Кладбищенской земляники
Крупнее и слаще нет.
Но только не стой угрюмо,
Главу опустив на грудь.
Легко обо мне подумай,
Легко обо мне забудь.
Как луч тебя освещает!
Ты весь в золотой пыли…
- И пусть тебя не смущает
Мой голос из-под земли.
Коктебель, 3 мая 1913
* * *
Вие, които налучквате брод
не към мойта хубост – към чужда,
ако знаехте колко живот,
колко жар съм пиляла без нужда,
как съм вярвала в сладки лъжи,
в плахи сенки и шепоти смутни…
Колко пепел в сърцето лежи
от пожара на чувства барутни.
Нощни гари, жужащи едва,
късни влакове, с гръм проечали…
И да знаехте впрочем това –
предполагам, – не бихте узнали
зад словата ми резки сега
и струящата дим папироса –
колко тъмна и грозна тъга
тегне в мойта глава светлокоса.
ВЫ, ИДУЩИЕ МИМО МЕНЯ
Вы, идущие мимо меня
К не моим и сомнительным чарам, –
Если б знали вы, сколько огня,
Сколько жизни, растраченной даром,
И какой героический пыл
На случайную тень и на шорох…
И как сердце мне испепелил
Этот даром истраченный порох.
О, летящие в ночь поезда,
Уносящие сон на вокзале…
Впрочем, знаю я, что и тогда
Не узнали бы вы – если б знали –
Почему мои речи резки
В вечном дыме моей папиросы, –
Сколько темной и грозной тоски
В голове моей светловолосой.
17 мая 1913
НА БАБА
Вашият остър момински овал,
роклята с гънки изкусни…
Бабо! Кажете ми, кой е ласкал
гордите някога устни?
Пръстите, свирили нежно Шопен
в блясък на дворцови зали…
Падат край вашия образ студен
къдри – подобно спирали.
Погледът – с тъмна и зла светлинка,
удар готов да отбие.
В младост жените не гледат така.
Бабо, коя ли сте вие?
Колко Възможности секнаха с вас
и невъзможности – лишна
всяка догадка е! – в земната паст
легнахте двайсетгодишна!
Ден се въззема и вятърът свеж
рони звезди потъмнели.
Бабо! Жестокият – в мене – метеж
ваше наследство не е ли?
БАБУШКЕ
Продолговатый и твердый овал,
Черного платья раструбы…
Юная бабушка! Кто целовал
Ваши надменные губы?
Руки, которые в залах дворца
Вальсы Шопена играли…
По сторонам ледяного лица
Локоны, в виде спирали.
Темный, прямой и взыскательный взгляд.
Взгляд, к обороне готовый.
Юные женщины так не глядят.
Юная бабушка, кто вы?
Сколько возможностей вы унесли,
И невозможностей – сколько? –
В ненасытимую прорву земли,
Двадцатилетняя полька!
День был невинен, и ветер был свеж.
Темные звезды погасли.
- Бабушка! – Этот жестокий мятеж
В сердце моем – не от вас ли?..
1914
* * *
Бих искала очи да спра
вдън огледалото –
на пътя ваш да разбера
и края, и началото.
Аз виждам корабни платна
и вас – на кораба…
Вас – в дим на влак… И в тишина
на вечер мóрава…
Дъхтеж на росни равнини
в нощта долавям…
И аз на четири страни
ви благославям!
(из цикъла “Приятелка”)
* * *
Хочу у зеркала, где муть
И сон туманящий,
Я выпытать – куда Вам путь
И где пристанище.
Я вижу: мачта корабля,
И Вы – на палубе…
Вы – в дыме поезда… Поля
В вечерней жалобе…
Вечерние поля в росе,
Над ними – вороны…
- Благословляю Вас на все
Четыре стороны!
3 мая 1915
* * *
Добре е, че скърбите не за мен,
че не за вас кръвта ми се вълнува
и че светът едва ли някой ден
под наште леки стъпки ще отплува.
Добре е, че в разпътен час дори
не казах дума грешна и лукава,
че тънък руменец не ме гори,
когато леко ви допра с ръкава.
Добре е, че с безпаметни слова
в прегръдките ви друга, друга пада
и друг целувам аз, но за това
не ме проклинате да тлея в ада.
Че мойто нежно име в ни една
безпътица не споменахте всуе…
Че никога в църковна тишина
над нас не ще запеят „Алилуя”!
Благодаря ви, че не бяхте лош,
че досега таите отклик верен
на всеки зов: за моя сън в среднощ,
за редките ни срещи в час вечерен,
за неразходки в лунен здрач стаен,
за слънцето, което косо плува,
и че – уви! – скърбите не за мен
и не за вас кръвта ми се вълнува.
МНЕ НРАВИТСЯ, ЧТО ВЫ БОЛЬНЫ НЕ МНОЙ
Мне нравится, что вы больны не мной,
Мне нравится, что я больна не вами,
Что никогда тяжелый шар земной
Не уплывет под нашими ногами.
Мне нравится, что можно быть смешной –
Распущенной – и не играть словами,
И не краснеть удушливой волной,
Слегка соприкоснувшись рукавами.
Мне нравится еще, что вы при мне
Спокойно обнимаете другую,
Не прочите мне в адовом огне
Гореть за то, что я не вас целую.
Что имя нежное мое, мой нежный, не
Упоминаете ни днем, ни ночью – всуе…
Что никогда в церковной тишине
Не пропоют над нами: аллилуйя!
Спасибо вам и сердцем и рукой
За то, что вы меня – не зная сами! –
Так любите: за мой ночной покой,
За редкость встреч закатными часами,
За наши не-гулянья под луной,
За солнце, не у нас над головами, –
За то, что вы больны – увы! – не мной,
За то, что я больна – увы! – не вами!
1915
